Книга Эйнит - Ольга Горышина

— Джеймс! — Эна вскочила с пола со сжатыми кулаками.

Тот запрокинул голову и звонко рассмеялся:

— Я правильно сделал, что не загадал и этого тоже. Потому что победить твой гадкий характер невозможно ни с какой магией...

— Так что же ты загадал? — уже почти что с вызовом спросила Эна.

Джеймс улыбался. Почти как человек.

— Я пожелал нечто, как мне сначала показалось, очень плохое — устранить конкурента. Я поставил на карту свое магическое будущее — говорю ж, фейри дураки и их магию нельзя использовать человеческим умом. Только вы ему ничего не говорите. Пусть верит, что все сделал сам, ладно?

— Джеймс... Я тебя не понимаю.

— Да потому что ты, Эйнит Долвей, непроходимая тупица, — повторил Джеймс слова лепрекона. — Надеюсь, твой новый знакомый хотя бы догадается, а, Дилан? И не говори мне спасибо. Я делал это совсем не для тебя. Я извинился перед ним за падение с лошади. Это был не заяц, это была куница... В общем-то, после того, как вы побывали в гостях у короля, я мог бы дать ему с сестрой второй шанс, но потом я заглянул ей в глаза и понял...

— Джеймс! — это кричала с кровати Эмирэль. Она выпрямилась во весь свой маленький рост и сказала четко по-английски: — Заткнись!

Принц Джеймс сгреб себя с пола и привстал на носочки, чтобы прибавить в росте и дотянуться до сестры.

— Она что, все понимает? Король меня обманул...

Принцесса спрыгнула с кровати и подошла к Эне, чтобы отдать куницу:

— Джеймс Долвей непроходимый тупица, — выговорила она с жутким акцентом.

— Куницей он был намного лучше, не находишь? Но я его перевоспитаю. Обещаю, через год ты его не узнаешь. А сейчас нам пора, а то мои родители разозлятся, а их лучше не злить. Как и твоих, Эна. И твоих, Дилан. Особенно, твоих, — произнесла она почти что по слогам.

Дилан в ответ только кивнул. Принцесса добавила что-то по-ирландски, и Дилан бросился отворять ей окно. Она вскочила на подоконник и поманила к себе Дилана, чтобы что-то шепнуть ему на ухо. Эна увидела, как он полез в привязанный на ее поясе мешок.

— У тебя есть ровно минута, чтобы задуть свечку, — произнесла принцесса на ломаном английском. — Торт ты все равно есть не можешь.

Джеймс кивнул, и Эна поспешила зажечь свечу.

— Ты будешь загадывать желание? — спросила она, с тоской глядя на маленькое мраморное лицо брата.

Джеймс метнул взгляд в сторону Дилана, сжимавшего что-то в кулаке, и проскрипел:

— В прошлом году я загадал желание, но оно не исполнилось. Я не победил болезнь. Поэтому я больше не верю в желания, загаданные над праздничным тортом. Да и есть его я не могу. Но тебе с удовольствием спою поздравительную песенку. Давай же, Эна, загадывай, что хочешь, и задувай свечу.

И Джеймс запел, но когда дошло время произнести имя именинника, Эна успела вставить к своему имени и его, и они вместе задули одну свечу.

— Можно тебя обнять? — спросила Эна робко.

Джеймс раскинул руки, и Эна прижалась к его маленькой груди, хотя следовало ей, большой, обнять его, маленького, но он же старший брат как-никак... Еще обидится.

— Скажи Дилану, чтобы он не смел пулять в меня рябиной. Я не хочу прыгать в окно. Я хочу спуститься по лестнице и выйти через дверь.

Принцесса молча спрыгнула во двор, и Джеймс тут же открыл дверь.

— Я приду через год. Спеки мне снова торт и зажги свечку.

Эна кивнула, не в силах произнести и слова. Джеймс закрыл за собой дверь. Прошла минута, и Эна, швырнув чучело куницы на кровать, сломя голову ринулась вниз. Мать стояла у часов бледная — неужели увидела его? Эна заглянула матери в глаза, и Лора скорее машинально, чем осознанно притянула дочь к груди.

— Только ничего не говори отцу, — прошептала она ей на ухо. — Я только что видела Джеймса в образе фейри. Такой маленький, будто ему десять лет, — голос Лоры дрогнул. — Он подошел и обнял меня. Вот так, как я обнимаю сейчас тебя. И мне показалось, что это объятие трехлетнего ребенка — так легки были его руки. Не говори ничего отцу. Я не хочу никаких таблеток. Я не хочу, чтобы он считал меня сумасшедшей.

Эна стиснула мать в объятьях, стараясь сдержать собственные слезы:

— Я тоже видела его, мама. Он пришел попрощаться. Такое возможно только на ирландской земле, поэтому мы сюда и приехали. Фейри позвали нас.

Лора резко отстранила дочь. Глаза ее были сухи.

— Пора есть торт. Пусть Дилан спускается. Я как раз шла за вами.

Эна отступила от матери и случайно взглянула в окно — Джеймс стоял рядом с Диланом и что-то говорил ему. Этот придурок слез по дереву! Зачем?

— Дилан во дворе. Я сейчас его позову.

Эна выскочила на улицу и услышала звонкий смех брата.

— Даже не проси помочь...

Джеймс ударил Дилана по ладони, и ягоды рябины подлетели вверх. Пока они следили, как они падают, Джеймс исчез. Губы Эны задрожали, и Дилан сжал ее руку, но она вырвала ее, однако же, не оттолкнула его, а наоборот обхватила обеими руками за шею и уткнулась ему в плечо.

— А торт вы не будете есть? — услышала она за спиной голос отца.

Но Дилан не позволил ей отстраниться, и она сумела вытереть украдкой слезы, прежде чем обернулась к отцу.

— Мы уже идем.

Она улыбалась, когда взрослые пели ей песню, и с первой попытки задула все свечки, и лишь когда те погасли, она вспомнила, что не загадала желание. Но не особо расстроилась, потому что торт Кейтлин испекла удивительно вкусным. Без магии тут дело явно не обошлось!

— Эна, выйдем на минуточку, — вдруг подошел к ней отец.

Внутри все сжалось — либо он наслушался Эйдана и начнет ее отчитывать за Дилана, либо видел, как плакала мама и начнет пытать ее про здоровье жены. В день рождения! Но она пошла за отцом в гостиную.

— Посмотри, — он сунул ей под нос телефон. — Смотри, как акция взлетела. Магия просто! У меня осталось их довольно много, продать? Тогда можем оставить дом и попытаться искать работу в Долине...

— Папа, — голос Эны дрогнул. — Продай все и останься здесь. Я не хочу уезжать. Мне здесь хорошо. И маме здесь хорошо.

Отец убрал телефон за спину.

— Это из-за Дилана, да?

Эна кивнула.

— И из-за Дилана тоже.

Отец провел пальцем по экрану телефона.

— Продано! Это как горшок с золотом найти. Не иначе ты лепрекона здесь поймала.

— Поймала, — сказала Эна дрогнувшим голосом, — но отпустила. Я пойду, ладно?

Отец кивнул, и Эна, не оборачиваясь к гостям, вышла на крыльцо и села на ступеньки, щурясь на заходящее солнце.

— Догадалась бы хотя б молока принести, что ли? — послышалось из кустов, и Эна бросилась раздвигать их руками. — Не лапай меня! У меня больше ничего нет, и так весь горшок отдал!