Книга Что же тут сложного? - Эллисон Пирсон

С тех пор как я снова вышла на работу, мне удавалось с успехом избегать вопроса о том, сколько мне лет. К примеру, я привыкла не звонить и не записываться к врачу с рабочего места, потому что в регистратуре всегда спрашивают дату рождения, а ее мне вслух произносить нельзя ни в коем случае. И когда мои молодые коллеги бурно радовались, что Кейт Буш снова выступает с концертами, мне хватило ума не признаться, как сильно я любила ее дебютный сингл, “Грозовой перевал”, который вышел в покрытом доисторическим туманом семьдесят восьмом. Один раз, правда, я чуть не попалась, когда Элис заметила у меня в сумке книгу “Как воспитывать подростков в цифровую эпоху”.

– Но ведь твои дети еще не скоро станут подростками, – удивилась она.

– Я стараюсь ко всему готовиться заранее, – ответила я и нырнула под стол, чтобы выбросить что-то в мусорную корзину, а заодно и спрятать свой ужас. Мне особенно стыдно обманывать Элис – по-моему, она видит во мне образец для подражания. Эх, знала бы она.

Однако же сегодня на утреннем собрании темы возраста избежать не удалось. Вчера вечером Мадонна упала навзничь с лестницы, ушибла голову и спину. Грохот стоял ужасный. Большинство бы так и остались мятой кучей валяться на полу, плача от стыда и боли (я бы точно), но Мадонна встала на ноги и продолжила задорно отплясывать. Казалось бы, можно лишь удивляться и восхищаться, однако же в соцсетях вовсю подшучивают над старухами. Разумеется, утром Джей-Би первым делом велел мне изучить компании, которые производят лестничные кресла-подъемники.

– Мадонне оно точно понадобится, а значит, и курс акций подскочит без бэ, – потирая руки, ухмыльнулся он. Джей-Би, как и большинство его ровесников из высших слоев общества, почему-то говорит на таком жаргоне, словно он наркоторговец из Балтимора, а не воспитанный молодой человек из Буши, графство Хартфордшир. (Между прочим, на самом деле его зовут Джонатан Бакстер.) Мне сразу хочется шлепнуть его по руке, на которой красуется “ролекс”, и попросить изъясняться нормальными словами, но, поскольку я его младше – по положению, не по возрасту, – это невозможно.

– Мадонна вовсе не старая, подумаешь, упала, – замечает Элис, взглянув на меня в поисках моральной поддержки. – Ее толкнул какой-то урод из подтанцовки. А уж то, что на “Радио-1” сказали, мол, не поставим новую песню Мадонны, потому что она слишком старая, – это вообще ни в какие ворота. Сколько лет тому же Мику Джаггеру? И никто ведь не говорит, что “Роллинг Стоунз” – морщинистые старые козлы, а им, между прочим, сто лет в обед.

– Мадонна – старая кошелка, – возражает Джей-Би и разворачивается ко мне (до чего же идиотские у него ботинки – эти, с острыми носами). – Сколько ей, Кейт? Наверное, лет шестьдесят?

Осторожно, Кейт.

– Кажется, пятьдесят пять или около того, – уклончиво отвечаю я, словно мне до этого так же далеко, как до Новой Шотландии или Фолклендских островов. – Впрочем, ей ни за что не дашь ее возраст, – добавляю я, устыдившись своей предательской трусости. – В конце концов, Мадонна – королева перевоплощения.

– Тогда уж королева реинкарнации, – гогочет Трой. – Старая калоша. Тейлор Свифт, вот она сексуальная, да.

– Кто что может сказать о перспективах “Эйч-Эс-Би-Си”? – меняет тему Джей-Би.

Я знаю, сколько лет Мадонне. Разумеется, я знаю, сколько ей лет. Пятьдесят шесть. Я всегда была ей благодарна. И не только за то, что сдать выпускные экзамены в колледже мне помогла ее песня “Лови ритм”, – отныне романы Джейн Остин для меня неотделимы от фильма “Отчаянно ищу Сьюзен”, – но и за то, что она старше, чем я. Сколько бы мне ни было, Мадонне всегда будет на шесть лет больше. Почему-то это утешает. Если уж она может показаться на красной дорожке в безумном черном кружевном костюме, стилизованном под наряд матадора, с юбчонкой, из-под которой нахально выглядывает ее белая задница, точно у маленькой девочки, вышедшей из туалета с заправленным в трусики подолом, значит, и я не такая уж древняя старуха. Кстати, я еще и поэтому до сих пор скучаю по принцессе Уэльской. Мы уже никогда не узнаем, как менялась бы с годами Диана и как упоительно было бы за этим наблюдать. Мы рассчитываем, что сперва по этому минному полю пройдут женщины старше нас, чтобы мы поняли, куда ступать безопасно, а куда нельзя ставить ногу. И мне нравится, что Мадонну совершенно не заботит, безопасен ли ее следующий шаг. А если ей порой случается оступиться и упасть, так что с того?

Когда я была маленькой, считалось, что пятьдесят – уже старость. Бабушка Нельсон, мамина мама, которая в детстве полежала в “железных легких”[92] и всю жизнь прихрамывала, к моему возрасту уже облачилась в старушечью униформу. Платье в мелкий цветочек, непременно комбинация, уютный неяркий кардиган из “Маркс и Спенсер”, желто-коричневые чулки, плотные, как смесь для кекса, боты из овечьей шкуры – на молнии, до щиколотки, бабушка их носила и дома как тапки, и выходила в них во двор за углем, который у нее хранился в кирпичном сарайчике. Седину не закрашивала никогда: волосы красят только ветреные женщины, распутницы, Иезавели, которые уводят мужей и трогают себя ТАМ.

Никому бы и в голову не пришло, что женщина в пятьдесят лет может заниматься разнузданным страстным сексом, депилировать зону бикини, работать на ответственной работе, пользоваться снэпчатом или в обеденный перерыв съездить на липосакцию и удалить валик жира на животе. Для особых случаев приобретали утягивающие панталоны, пользовались кольдкремом “Пондс”, трогали губы помадой, душились “Блю Грасс” от “Элизабет Ардан”, и только. В климакс бабушка Нельсон сидела в кресле с высокой спинкой у открытого окна, пила ячменный отвар с лимоном и смотрела по телику “Суд Короны”. Но с тех пор прошла целая вечность. Тогда бабушки нянчили внуков, а не разъезжали по заграницам.

Не буду врать. Порой из-за климакса мне хочется свернуться клубком и умереть, но терапия, которую назначил мне Доктор Либидо, уже действует. Суставы не болят, кожа не сохнет, где нужно, влажно, вернулось ощущение, что я справляюсь с делами, и небо над башней авиадиспетчера почти ясное. День, проведенный с Абельхаммером, доказывает, что мое либидо более-менее в рабочем состоянии, и мне не терпится повторить опыт, чтобы в этом убедиться. Доктор Л. прописал мне тироксин, благодаря которому мне не приходится днем бороться с сонливостью. Так что свернуться клубком – не вариант, и сдохнуть – тоже. Впрочем, как и признаться в том, что мне пятьдесят, или ходить с естественным цветом волос, каким бы он ни был. Я не сдамся. Не имею права.

И все-таки я испытала неимоверное облегчение от того, что во время разговора о Мадонне не зашла речь обо мне и мою легенду не раскрыли. Пусть Джей-Би продолжает думать, что Кейт всего лишь сорок два, она перспективная сотрудница, а не какая-нибудь старая кошелка вроде королевы поп-музыки. Но тут дверь переговорной распахнулась и на пороге показалась тележка, которую катила Розита.

– Ой, Кейт, привет! – Женщина, которая привезла кофе, заулыбалась и явно обрадовалась, увидев меня.