Книга Хрупкая душа - Джоди Пиколт

Но я поклялась перестать. Я поклялась, что больше не буду блевать, если мне вернут мою семью.

«Ты обещала, — напомнила я себе. — И двенадцати часов еще не прошло».

Но, сама не понимая, как это случилось, я вдруг упала на колени и засунула палец в горло. Я ждала облегчения.

Но на этот раз оно не наступило.

Пайпер

От Шарлотты я узнала, что в выпечке главное — химические процессы. Брожение происходит по законам биологии, химии и механики, пары и газы поднимаю! Смесь. Основная задача каждою пекаря — подобрать нужный разрыхлитель для теста, чтобы хлеб был мягким, чтобы в воздушной сдобе был воздух, чтобы на безе появлялась пенка, а суфле поднималось как положено.

— Это, — сказала она мне однажды, когда я помогала ей печь торт ко дню рождения Амелии, — принцип работы.

Она записала его на салфетке:

КС 4 Н 5 О 6 + NaHCО 3 → CЩ 2 ↑ + KNaC 4 H 4О 6 + Н 2 О

— У меня по органической химии было четыре с минусом, — сказала я ей.

— Соус тартар вступает в реакцию с бикарбонатом натрия, и получается углекислый газ, виннокислый натрий и вода, — сказала она.

— Поменьше бы выпендривалась, — ответила я.

— Я просто хочу показать тебе, что не всё так просто. Это тебе не смешать яйца с мукой. Я пытаюсь преподать тебе урок.

— Подай эту чертову ваниль! Неужели вас всему этому учат в кулинарной школе?

— Ну, студентам-врачам не сразу же раздают скальпели, правда? Сначала нужно понять, зачем делать именно то, что ты делаешь.

Я пожала плечами.

— Думаю, Бетти Крокер[13]не разобралась бы с химическим уравнением, даже если бы оно вылетело прямо из духовки.

Шарлотта начала замешивать тесто.

— Она понимала всё в общем виде: один ингредиент в миске — это начало. Но два ингредиента в миске — это уже целый сюжет.

О чем Шарлотта умолчала, так это о том, что порой даже самые умелые пекари допускают ошибки. Что кислотно-щелочной баланс может нарушиться, ингредиенты откажутся вступать в реакцию, а соли не выйдут наружу.

И твоя стряпня окажется горькой на вкус.

В то утро, когда начинался суд, я очень долго простояла в душе, позволив струям воды отхлестать меня по спине в качестве наказания. Вот и настал этот момент — мне придется сойтись с Шарлоттой лицом к лицу.

Я уже забыла ее голос.

Не считая очевидного, различия между утратой друга и утратой любовника невелики: всё дело в близости. Еще совсем недавно у тебя был человек, с которым можно разделить самые громкие победы и самые досадные поражения. Но теперь тебе приходится держать свои эмоции при себе. Наступает время, когда ты набираешь ее номер, чтобы рассказать последние новости или пожаловаться на ужасный день, и осознаёшь, что не имеешь больше права ей звонить. Вскоре ты забываешь и цифры ее номера.

Когда шок от повестки утих, я пришла в неописуемую ярость. Кем она себя возомнила, чтобы рушить мою жизнь ради своей? Но гнев — это слишком яркое пламя, чтобы гореть долго. И пламя это угасло, а я осталась в оцепенении. Я не понимала, чего она добьется и добьется ли вообще. Чего же она хотела? Мести? Денег? Успокоения?

Иногда, проснувшись, я ощущала на языке тяжесть несказанных слов. Мне часто снился кошмар, в котором мы с Шарлоттой оказывались наедине. Я хотела сказать ей так много, но не могла вымолвить ни слова. Тогда я смотрела на нее, чтобы понять, почему и она молчит, и замечала, что рот ее зашит суровой ниткой.

Я так и не вернулась на работу. Однажды я попыталась, но, дойдя до двери кабинета, задрожала как осиновый лист и так и не посмела войти. Я знала нескольких врачей, которых обвиняли в халатности и которые потом возобновляли практику. Но этот иск выходил далеко за пределы моей способности диагностировать ОП на внутриутробной стадии. Я не смогла предугадать не переломы костей, а желания собственной лучшей подруги, которую я вроде бы знала как облупленную. Если мне не удалось прочесть ее мысли, как я могла понимать пациенток — незнакомок?

Я впервые задумалась о врачебной терминологии. «Практика». Может, лучше сперва вволю «попрактиковаться» — а потом уже браться за живых людей?

Конечно, мы терпели колоссальные материальные убытки. Я обещала Робу вернуться на работу в конце месяца, независимо от того, закончится ли к тому времени суд. Но уточнять, кем я буду работать, я не стала. Я по-прежнему не представляла, как буду следить за ходом «стандартной» беременности. Разве такие вообще бывают?

Готовясь к суду с Гаем Букером, я тысячу раз пересказывала всё, что помню, и тысячу раз возвращалась к своим записям. Я почти что поверила ему, когда он сказал, что ни один врач не смог бы диагностировать ОП по УЗИ на восемнадцатой неделе. Что даже если бы я усомнилась, то все равно посоветовала бы выждать пару недель, чтобы проверить, вторым или третьим типом болен плод. Я как врач проявила ответственность.

Ответственность я не проявила как подруга.

Я должна была присмотреться внимательнее. Должна была изучить карточку Шарлотты с такой же дотошностью, с какой изучала бы свою собственную, будь я пациенткой. Даже если я докажу свою правоту в суде, я всё равно подвела ее как подруга. И, пускай косвенно, как врач тоже: нужно было изначально отказать ей в наблюдении. Я должна была догадаться, что наши отношения в кабинете так или иначе отразятся на наших отношениях за его стенами.

Из душа потекла холодная вода. Я закрутила кран и, выбравшись, обернулась полотенцем. Гай Букер дал мне чрезвычайно точные указания насчет гардероба: никаких деловых костюмов, ничего черного, волосы распустить. Я купила в «Ти Джей Макс» комплект из кардигана и джемпера, потому что никогда прежде не носила ни того ни другого. Гай сказал, что такой наряд подойдет идеально. По его замыслу, я должна была выглядеть, как самая обычная мать, в которой любая женщина из числа присяжных легко узнает себя.

Спустившись, я услышала доносящуюся из кухни музыку. Эмма уехала на автобусе еще до того, как я пошла в душ, а Роб… Ну, Роб в последние три недели ездил на работу к половине восьмого. Это, как я понимала, было связано не с припадком трудоголизма, а с его непреодолимым желанием убраться вон до того, как я проснусь. На всякий случай: вдруг нам придется вести светскую беседу без защитной прослойки в виде Эммы.

— Наконец-то! — приветствовал меня Роб. Он сделал радио потише и указал на тарелку со свежими бубликами. — Из непросеянной муки в магазине был только один. Но я еще купил с чили и сыром и с корицей и изюмом…

— Но я же слышала, как ты ушел.

Роб кивнул.

— Ушел, да. И вот вернулся. Тебе овощным сыром намазать или обычным?