Книга Культура Древнего Египта. Материальное и духовное наследие народов долины Нила - Джон Уилсон

В Танисе Унамон доверчиво передал свою верительную грамоту Несубанебджеду, который помог ему попасть на один азиатский корабль. Когда судно вошло в гавань Дор в Палестине, один из членов команды сбежал с серебром и золотом Унамона. Неудачливый египтянин пришел к правителю Дора, где жили тевкры, и потребовал наказать вора, однако тот вежливо заявил, что не несет ответственности за воровство, произошедшее на чужеземном корабле в его гавани. Отплыв в Библ, Унамон обнаружил 30 дебенов серебра на корабле тевкров и конфисковал их в счет возмещения своей собственной потери. Он добрался до цели, однако не имел при себе ни верительной грамоты, ни достаточного количества ценностей для уплаты. Закар-Баал, князь Библа, не только отказался принять его, но даже стал каждый день отправлять своего начальника гавани с коротким приказом: «Убирайся из моей гавани!» С правления Тутмоса III, когда Амон-Ра так любил кедр, что ни одного дерева не отдал азиатам, прошло много времени, и Египет лишился своего прежнего влияния. Отчаявшийся эмиссар поставил на берегу шатер, спрятал «Амона дороги» и уселся ждать.

Он прождал двадцать девять дней, пока не произошло чудо. Когда Закар-Баал совершал подношения в храме, с одним из мальчиков-прислужников случился припадок, во время которого его устами заговорил бог. Мальчик прокричал: «Принеси бога! Приведи посланника, что хранит его! Амон – тот, кто послал его!» Князь не осмелился ослушаться слова бога и пригласил Унамона прийти во дворец утром. Далее в тексте следует яркое словесное описание того, как финикийский князь сидел перед окном, любуясь прибоем Средиземного моря. «Я нашел его сидящим [в] верхней комнате, – говорит Унамон. – Спиной он был повернут к окну, так что волны великого Сирийского моря разбивались о его затылок».

Унамон вежливо поприветствовал князя, но практичный финикиец пренебрег формальностями и начал с серии язвительных вопросов, выставляющих миссию египтянина несостоятельной. Когда Закар-Баал предположил, что Несубанебджед мог быть повинен в жульничестве, отправив Унамона на иностранном корабле, тогда как у правителя Таниса никак не меньше двадцати кораблей, которые регулярно плавают по торговым делам в Библ, бедный эмиссар «надолго замолчал». Однако он взял себя в руки и спросил о своем деле: «Я пришел за древесиной для великой и великолепной лодки Амона-Ра, царя богов. Твой отец давал [ее] нам, твой прадед давал [ее], и ты тоже дашь!» Закар-Баал перешел к сарказму и указал на то, что Египет ранее отправлял не менее шести кораблей товаров, чтобы оплатить кедр, «и у него имеются свитки с записями, которые вел его отец, и он приказал, чтобы их прочитали в моем присутствии, и в этих свитках они нашли записи о 1000 дебен серебра и всех других вещах». Финикийский правитель заметил, что он не подчиняется Египту и не имеет никаких обязательств по выдаче кедра без оплаты. Он правил своими владениями независимо: «Я громко крикну на Ливан, разверзнется небо, и лес будет здесь брошен на берегу моря».

Закар-Баалу приписывается интересное утверждение о том, что Амон является универсальным божеством, создателем всех культур и что цивилизация пришла когда-то из Египта в Финикию – все это так отличается от жалкой миссии Унамона. «Также Амон основал все страны. Он основал их, но прежде он основал Египетское государство, из которого ты приехал, там зародились умения и пришли в то месте, где сейчас я нахожусь, и там зародились знания и пришли в то месте, где сейчас я нахожусь. Что [тогда] за глупые поездки они заставили тебя совершить?»

Эти слова можно считать эпитафией славы Египта и его культурного лидерства в Западной Азии, особенно в порту Библа, который имел такие крепкие связи с Египтом. Закар-Баал предвосхищает насмешливую фразу ассирийцев о том, что Египет – это «надломленный тростник». А ведь всего одно поколение отделяло Закар-Баала от времени, когда его отец с радостью согласился принять деловое предложение Амона-Ра.

Унамон собрался с мыслями и привел три действенных аргумента: он предпринял «глупую поездку» потому, что Амон-Ра, царь богов и властелин Вселенной, отправил его и даже дал «Амона дороги» с собой; Закар-Баалу не следует спрашивать о золоте и серебре, поскольку Амон-Ра может заплатить ему жизнью и здоровьем; тем не менее если Закар-Баал отправит своего секретаря в Египет, то через него сможет получить плату. Этот остроумный аргумент привел к поразительному результату: несговорчивый князь не только отправил секретаря за платой, но и выслал семь кедровых брусьев авансом. Через несколько недель секретарь вернулся с товарами, которые, должно быть, являлись типичными для египетского экспорта того времени: кувшинами с серебром и золотом, тонким льном, пятью сотнями свитков папируса, предназначенного на продажу, воловьими шкурами, веревками, мешками с чечевицей и корзинами с рыбой. Тогда деревья были срублены и четыре месяца сушились на земле.

В дальнейшем подробном анализе этого примечательного документа[357] нет необходимости. Он достаточно иллюстрирует падение престижа Египта в Азии. Библ был самым открытым из азиатских государств и был готов принять послание из Фив. Вместо этого, когда многоречивый Унамон выразил надежду, что Амон мог бы продлить жизнь Закар-Баала на 50 лет, практичный князь ответил с мрачной иронией, имевшей, должно быть, сокрушительный эффект: «То, что ты мне сказал, – великое подтверждение словам!»

За исключением единичных всплесков энергии, таявших так же стремительно, как и появлявшихся, Египет больше не представлял собой единую страну: он распался на множество мелких государств, независимых друг от друга и слабо связанных между собой торговыми отношениями. В правление XXI династии власть была с общего согласия поделена между крупными торговцами из Таниса в Дельте и династией Херухора в Фивах, теми военачальниками, которые из верховных жрецов Амона возвысились до царей. В этот период в стране появилась новая сила – происходившее из Ливии семейство, жившее в Майюме. Ближе к концу правления XX династии один ливиец, носивший ливийское имя, поселился в фаюмском Гераклеополе. Следующие пять поколений его рода служили верховными жрецами местного бога Херишефа, при этом с гордостью продолжая использовать наследуемый титул «великий вождь Ма», то есть западноливийских племен машауши. Вероятно, они происходили из наемных солдат, осевших на этой земле, когда Египетская империя распалась. Около 950 г. до н. э. один из этих князей правил в самом Абидосе и был так могуществен, что последний царь XXI династии пригласил его «поучаствовать в праздновании Его Величества в честь совместной победы». Благоразумно было с уважением относиться к этому египтянину ливийского происхождения, Шешонку, поскольку через несколько лет он захватит трон Египта и станет основателем XXII династии[358].