Книга Адмирал Ее Величества России - Павел Нахимов

Правда, еще в декабре английский инженер-генерал Джон Бургоэн изъявил мнение, что взятие штурмом 3-го и 4-го бастионов сопряжено было с большою опасностью и потерями, которых можно было избежать, направив главную атаку на Малахов курган, господствующий над 3-м бастионом. Но чтобы привести в исполнение эту идею, необходимо было влияние генерала Ниеля, поддержанное властью Наполеона III.

Генерал Ниель на военном совете 20 января (1 февраля) 1855 года поддерживал мнение, что Малахов курган был единственным пунктом для несомненно успешной атаки, потому что, заняв его, можно было командовать всей Корабельной слободой, гаванью и сообщениями города с Северной стороной и обстреливать оборонительную линию с тыла, что неминуемо влекло за собой овладение Севастополем.

Тем не менее Ниель сознавал, что нельзя было оставить прежней атаки города и что, предприняв атаку Малахова кургана, приходилось: 1) удвоить протяжение траншей; 2) опасаться недостатка нужных материалов, и 3) отражать вылазки русских на растянутой значительно линии.

Все эти соображения обсуждались на совете, и на следующий день главнокомандующий решился отрыть траншеи против Малахова кургана; но как артиллерийские генералы, по-видимому, не разделяли мнения инженеров и надеялись вернее достигнуть цели, продолжая работы против 3-го бастиона, то на первый раз атака на Малахов курган, по средствам для нее назначенным, была второстепенной.

26 января (7 февраля) французы отрыли на Сапун-горе 1-ю параллель, в расстоянии около 840 саж. от Малахова кургана, и начали постройку двух батарей: одной, в самой параллели, на два 68-фунт. и на тринадцать 32-фунт. орудий, и другой, для действия против судов в гавани, заложенной позади параллели, на шесть 50-фунт. мортир. Сооружение этих батарей на голой скале, из земляных мешков, приносимых на расстоянии около 400 саж., было весьма затруднительно.

Отрытие параллели и постройка новых батарей против Малахова кургана несомненно указывали намерение неприятеля действовать на пункт, важность которого была вполне оценена с нашей стороны. Только лишь занятие высоты впереди Малахова кургана могло подать нам возможность замедлить надолго успех осадных работ; но мы не занимали ее, пока неприятель ограничивался атаками на Городскую сторону и 3-й бастион, чтобы без надобности не увеличивать размеров работ и не растягивать оборонительной линии.

Когда же пришло время отстаивать Малахов курган, надлежало предупредить неприятеля на высоте, с которой он мог громить наше укрепление. Но для этого было необходимо сперва утвердиться на высотах за Килен-балкою, заняв которые неприятель мог открыть канонаду во фланг и в тыл кургана впереди Малахова и не дозволить нам удерживаться на этом важном пункте. […]

Несколько дней было употреблено с нашей стороны на подробное обозрение местности за Килен-балкой и на распоряжения по войскам. Для постройки укрепления и прикрытия рабочих были назначены три батальона Селенгинского полка и Волынский полк, под общим начальством столь же храброго, сколько и распорядительного генерала Хрущева. Под вечер 10 (22) февраля подвезены с Северной стороны в Троицкую балку шанцевый инструмент и туры на баржах, из коих потом, по распоряжению вице-адмирала Нахимова, устроен через Килен-бухту мост для удобного сообщения с Корабельной стороной.

На случай нападения неприятеля, приказано пароходам «Владимир», «Херсонес» и «Громоносец» подойти к Килен-бухте. В сумерки полковник Тотлебен с штабс-капитаном Тидебелем, под прикрытием секрета из пластунов, произвели разбивку редута, в расстоянии 400 саж. от ближайшей части неприятельской параллели и 450 саж. по прямому направлению от 2-го бастиона. С наступлением ночи генерал-майор Хрущев, с Волынским полком подойдя по Саперной дороге, выдвинул вперед 4-й батальон, построенный в ротных колоннах, и рассыпал цепь впереди места, назначенного для построения редута, между Георгиевскою и Килен-балками, а остальные батальоны, в колоннах к атаке, поставил по обе стороны редута.

Впереди цепи были расположены секреты из пластунов. Тогда же назначенные на работу три батальона Селенгинского полка, перейдя через Килен-бухту по мосту и взяв инструмент и туры, взошли на гору и принялись за работу, имея при себе ружья на случай нападения. Сооружение редута представляло чрезвычайные затруднения, по качеству грунта – скалистого, покрытого лишь тонким слоем земли. Почти вся работа производилась кирками.

Чтобы ускорить построение бруствера и доставить необходимую защиту рабочим к утру, брали землю с обеих сторон – из рва и из внутренности редута. К рассвету туры на контрэскарпе были наполнены землей, и можно было работать во рву, не подвергаясь ружейному огню. В ту же ночь каждая из ротных колонн Волынского полка построила, на равном расстоянии от редута и от неприятельской траншеи, по одному ложементу на 25 человек, а на рассвете эти ложементы были заняты штуцерными Волынского же полка, в числе до ста человек.

Только тогда неприятель заметил наши работы и открыл перестрелку с волынцами, но не причинил им почти никакого вреда.

11-го (23-го), на рассвете, Волынский полк был отведен назад, в Троицкую балку, и расположился там шагах в 400 от редута. Селенгинский полк также был отведен назад, на 2-й бастион, кроме трех рот 4-го батальона, которые продолжали работать внутри укрепления, между тем как неприятель вел перестрелку с нашими штуцерными, занимавшими ложементы.

Вечером войска, назначенные для защиты и постройки Селенгинского редута, снова стали на указанных им местах: 4-й батальон Волынского полка, в ротных колоннах, рассыпал цепь впереди ложементов, занятых штуцерными и 36 пластунами 8-го Черноморского казачьего батальона, под командою сотника Даниленко.

Остальные три батальона волынцев были расположены шагах в 250-ти за цепью: 1-й батальон впереди редута, 2-й – близ Килен-балки, а 3-й – у Троицкой балки. На работе, производившейся под руководством инженер-штабс-капитана Тидебеля и 4-го саперного батальона штабс-капитана Сахарова, с командою саперов, находились три батальона Селенгинского полка, из коих один был расположен внутри редута, а два работали во рву и подносили материалы.

Всего же на работе и в прикрытии состояло до 4 тысяч человек. Сами наши неприятели отдали должную справедливость мерам, принятым генералом Хрущевым для охранения вновь сооруженного укрепления. По словам Ниеля, «позиция, на которой русские построили контрапрошное укрепление, была избрана искусно; оно стояло на гребне высоты, где сосредоточивались выстрелы крепости, пароходов и батарей Северной стороны».

11-го же (23) февраля генерал Ниель возвратился в Камыш из Константинополя, получив там приказание Наполеона III – содействовать генералу Бизо в ведении осадных работ под Севастополем. Вероятно, по его настоянию генерал Канробер решился атаковать в следующую же ночь наше новое укрепление. Для этого были назначены: два батальона 2-го полка зуавов, один батальон вновь сформированного 4-го морского полка (infanterie de marine) и по одному батальону 6-го и 10-го линейных полков, под общим начальством дивизионного генерала Майрана.

В половине второго часа пополуночи, когда зашла луна и совершенно стемнело, французы вышли из своих траншей и в нашей цепи раздались выстрелы. Генерал Хрущев приказал тотчас зажечь фальшфейер, чтобы дать сигнал пароходу «Владимир» об открытии огня по Георгиевской балке, что немедленно было исполнено.