Книга Жизнь и смерть Бенито Муссолини - Михаил Ильинский

— Сегодня пустой разговор, как отнесся бы Муссолини к приватизации его любимого детища «Чинечитты», — говорила актриса Мария-Грация Куччинотта. — Другая эпоха. Но тогда Муссолини любил кино и делал все для его развития, считая, что итальянское кино должно быть лучшим в мире. И оно было таковым.

Муссолини и сам однажды побывал в «шкуре актера». Это было, кажется, в 1935 году, когда группа американских кинодокументалистов «мучила» его, снимая на вилле Торлония в течение двух часов фильм о жизни дуче.

Утверждают, что именно после этой «пытки» Муссолини неожиданно прозрел и издал указ о скорейшем создании итальянской студии, более современной, чем любая студия в мире. Он, обладая размахом, думал о развитии государственных учреждений культуры.

Состояние дел на радио его вполне удовлетворяло. Еще 8 февраля 1923 года, сразу после «марша на Рим», он для укрепления и пропаганды своей власти издал госдекрет № 1067. Этим актом он обусловил контроль центральной власти «над предприятиями, которые в будущем собирались развить свою деятельность в области телекоммуникаций». 27 августа 1924 года в Риме по решению Муссолини был создан Радиофонический союз Италии (УРИ), который 15 января 1928 года перерос в ЕИАР, а 15 января 1944 года — в РАИ — госпредприятие Италии по радиовещанию.

«Радио Ватикана» начало работу 12 февраля 1931 года. Первый передатчик сконструировал специально для студии Гульельмо Маркони, которому Муссолини по этому поводу послал поздравление. Дуче вообще не пропускал ни одного случая, чтобы не обратиться с похвалой или словом приветствия к ученым и деятелям искусства, понимая, что такой жест ставит его на уровне с великими адресатами. Вместе с ними он тоже входил в историю. Он даже однажды посетил шхуну «Элеттра» (построена в 1904 году в Шотландии по заказу австрийцев. Длина 71,5 метра), с борта которой Маркони из Генуи осуществил прямую связь с Сиднеем.

— Ничто в Риме и в Италии в целом не происходило без участия дуче. Самым большим памятником Вечного города Муссолини считал конную статую императора Марка Аврелия, — отмечал архитектор Антонио. — Он мечтал, что подобное памятнику великому императору он прикажет однажды отлить для себя и установит монумент на проспекте Императорских форумов, где проходили после захвата Эфиопии, все военные парады.

Марк Аврелий — единственный памятник сохранившийся с императорских времен. «Ранние» христиане и варвары разрушали все языческие памятники, но Марка Аврелия сохранили «по ошибке», приняв его… за императора Константина Великого (306–337), допустившего Миланским эдиктом свободу исповедания христианства.

В течение тринадцати веков восседал Марк Аврелий на своем бронзовом коне в центре Латеранской площади в Риме, перед кафедральным собором. Затем «перебрался» на площадь перед мэрией.

Ныне на площади перед Капитолием точная копия Марка Аврелия, а сам император — под крышей дворца слева от копии. «Статус-кво» установлен в апреле 1997 года — в канун 2750-летия Рима.

…Замышлял Муссолини украсить улицу Корсо, уходящую лучом от Венецианской площади к площади Народа, «лапидами» — памятными досками в честь Наполеона (в угловом доме с балконом, выходящем на угол площади Венеции и Корсо, на втором этаже жила долгое время мать императора), а также в честь его генералов и… себя лично. По «принципу»: здесь был Наполеон, здесь был Бенито Муссолини…

РИМ — ВЕЧНЫЙ, ОТКРЫТЫЙ ГОРОД

Издревле площади Рима украшали египетские колонны разных размеров — их в Вечном городе 36. Муссолини «подарил» Риму в 1937 году после своих африканских походов еще две и установил их перед древнеримским Большим цирком (Чирко массимо) и перед городским вокзалом.

В 1947 году подписание договора о восстановлении мира между Италией и Эфиопией предполагало возвращение двух великих памятников древности Аддис-Абебе, но Рим не торопился с выполнением обязательств. В 1970 году после визита в итальянскую столицу негуса Хайле Селассие отправился на историческую родину обелиск Льва с вокзальной площади Термини. Стела же из святого эфиопского города Аксум казалась прочно прописавшейся против здания ФАО (в прошлом там располагалось министерство Итальянской Африки), и о ней в столице старались не вспоминать как об «эхе войны», наследии колониального грабежа. Обелиск стал как бы своим, римским, и редкий римлянин знает даже его название и его эфиопское происхождение.

Но потомки древних эфиопов напомнили Италии о невозвращением долге, и заместитель министра иностранных дел Италии, посетивший Эфиопию, обещал вернуть реликвию. Но как?

Чтобы привезти стелу Аксум (высота 24 метра, вес 160 тонн) в Рим, Муссолини потребовалась неделя. Возвращается же Аксум уже больше полувека. В 1999 году долго заседали эксперты и решили, что вывезти стелу можно только морским путем и распилив на две части. Другого способа не нашли. «Ладно, — сказали эфиопы, — пилите, затем склеим. Делайте, как возможно».

Согласны, ответили итальянцы, только заплатите за реставрационные работы, покройте стоимость взятых в аренду строительных лесов, архитектурных проектов и т.д. Денег у эфиопов на непредвиденные расходы, понятно, не оказалось. Значит, долг повис. А у Аксума — еще проблема. Нельзя оставлять великую стелу в строительных лесах. Что скажут об эфиопах и римлянах миллионы туристов? Значит, леса — снять, а Аксум еще постоит на площади перед ФАО и если когда-либо вернется в Аддис-Абебу, то только в третьем тысячелетии. Рим с подарком Муссолини расставаться не желает и не собирается.

Но что такое все-таки архитектурный стиль Муссолини? Прежде всего это громоздкие, мощные здания, с квадратными или прямоугольными окнами, с тяжелыми каменными или бетонными наличниками, с колоннами у подъездов, со скульптурными комплексами в сером, или коричневатом цвете. Палаццо, в котором не только жить, но и держать оборону превосходно. Стены пушечным снарядом и фауст-патроном не пробьешь. Двери — тяжелые, из бронзы, стали, хороших пород дерева. Большие карнизы на крышах. Это — типичные главные линии, но каждому городу позволялась своя инициатива в соответствии со своими традициями и архитектурными особенностями. Муссолини учитывал, что Италия меньше века была единым государством; сто городов страны в разные эпохи считались столичными, и, сохраняя их колорит, архитектура построек в муссолиниевском стиле от этого только выигрывала. А внутренний комфорт давал и новые преимущества. — Века не спорят, не конфликтуют, а дополняют друг друга, следуют, не забегая вперед, один за другим, — любил повторять дуче. «Век следующий всегда отличается от предшественника, поэтому возникает естественная ностальгия по прошлому, к которому не вернешься, и разгорается жажда заглянуть в будущее, которое сокрыто густым туманом. Поэтому рекомендую строить дома повыше и помощнее, желательно с выходами на все стороны света. Это — мудро. По-итальянски».

* * *

А дальше всегда была «лирика»: что нравится женщинам в мужчине? Или более цинично: за что синьоры отдают свою любовь?

В свое время Бенито Муссолини, отвечая на этот вопрос перед фонтаном Навона, был категоричен и лаконичен: «Только власть».