Книга Под Андреевским флагом. Русские офицеры на службе Отечеству - Николай Манвелов

Что же представляла собой такая однокомнатная квартирка?

В большинстве своем, она не имела прихожей, и попадали в нее через кухню (впрочем, свыше половины маленьких квартир не имели и кухни). Часто отсутствовали стационарные печи, поэтому квартира отапливалась плитой для приготовления пищи. Больше половины однокомнатных квартир не имели водопровода.

Способ проживания Белли назывался «съемом угла». Можно предположить, что в стоимость жилья входили дрова для отопления, вода и уборка с натиркой полов. Жилец также имел право рассчитывать на хозяйский самовар с кипятком (утром и вечером). Мог он стать и нахлебником, т. е. питаться за хозяйским столом.

Отношение к детям погибших и умерших на службе морских офицеров было традиционно крайне благожелательным.

Еще Морской устав Петра Великого требовал давать вдовам и детям убитых в сражении ту долю добычи, что причиталась покойным. Если же кормилец умирал от увечий, полученных в результате боя, либо от старости, то жене полагалась одна восьмая доля от его содержания, а детям — одна двенадцатая.

Жене в возрасте от 40 лет и старше пенсия полагалась до смерти. Если ж супруга умершего была моложе 40 лет, то было возможно два варианта — либо ей выплачивали единовременно годовое жалование супруга, либо уравнивали в правах с предыдущей категорией (впрочем, только в том случае, если она была столь увечна, что не могла выйти замуж). Дети мужского пола пользовались пенсией до десяти лет, а женского — до 15 лет.

Со временем отношение к детям умерших моряков в целом не изменилось.

Например, после смерти 15 декабря 1854 г. от холеры главного командира Архангелогородского порта вице–адмирала Романа Платоновича Бойля без кормильца осталась жена и малолетние дети. Указом императора Николая Первого вдова адмирала получила единовременный пенсион в размере трех тысяч рублей, а сыновья Платон Романович, Егор Романович и Алексей Романович были зачислены в Морской корпус. Все трое вышли в офицеры.

Будущие строевые офицеры могли быть и воспитанниками Морской роты Александровского кадетского корпуса. Это учебное заведение было учреждено в 1830 г. для «воспитания малолетних сирот, детей заслуженных воинов дворянского происхождения» в возрасте от семи лет. После достижения возраста, достаточного для поступления в кадетские корпуса Санкт–Петербурга, их переводили в них.

Численность Морской роты составляла 100 кадет. В основном это были сироты, числившиеся в списке «кандидатов» Морского корпуса, куда их переводили по достижении десятилетнего возраста. За 30 лет существования роты из ее состава в Морской корпус поступило более 800 человек.

Дети живых и покойных морских офицеров воспитывались в условиях глубокого почтения к павшим за престол и Отечество. Так, в домовой церкви Морского корпуса были установлены черные мраморные доски, на которых были золотыми буквами высечены имена офицеров, «в мирное время погибших при исполнении своего долга». Одна из них была посвящена тем, кто был убит в ходе матросского мятежа на эскадренном броненосце «Князь Потемкин Таврический» в 1905 г.

При каждом офицере на берегу мог быть, как минимум, один денщик, который по корабельной привычке именовался вестовым (количество вестовых зависело от ранга офицера). На середину XIX в. его обязанность заключалась в различных домашних работах, включая нянченье детей и беготню на посылках. О том, что собой представляла жизнь денщика того времени, можно прочесть в рассказе Константина Михайловича Станюковича «Чижик».

С началом XX в. ситуация стала постепенно меняться.

Теперь самое время поговорить об «обратной связи».

В прошлом, когда отсутствовала телефонная, а тем более мобильная связь, а телеграф был зверем редким и существующим далеко не в каждом порту, общение офицеров и матросов с родственниками было возможно в трех основных вариантах. Ниже мы постараемся рассказать о них поподробнее.

Наиболее распространенным методом «обратной связи» была обычная почта, причем передача весточек с родины и обратно была возможна двумя различными способами.

Морские узаконения требовали, чтобы вся морская корреспонденция (как официальная, так и личная) шла через Главный морской штаб. Родственники писали на адрес «Адмиралтейского шпица» с указанием, на какой корабль и кому именно данное письмо предназначается.

Напомним, что точно такая же система существовала и для работников советских учреждений за рубежом — главным адресатом выступал МИД СССР, из которого позже корреспонденция пересылалась по посольствам в разных странах.

Из Главного морского штаба почта передавалась либо на корабли, идущие на тот или иной театр, либо по каналам Министерства иностранных дел Российской империи передавалась консулам в тех портах, через которые должны были пройти корабли Русского флота. Писем и газет с Родины моряки не видели подолгу, поэтому их прибытие на судно вызывало неподдельную радость. Вот как описывает прибытие транспорта «Иртыш» с корреспонденцией для кораблей Второй эскадры Тихого океана мичман князь Язон Константинович Туманов:

«Я ясно вспоминаю этот знаменательный день. Когда в кают–компании появились огромные перевязанные бечевкой пакеты с корреспонденцией, с надписью «На броненосец «Орел», на почтенное собрание господ офицеров нашло какое–то безумие: все, схватившись за пакеты, стали испускать дикий, нечеловеческий рев, какое–то бессмысленное — «а–а–а-а», — заставившее ринуться в кают–компанию офицеров даже из самых отдаленных кают, ибо рев этот был слышен во всех уголках корабля. Вбегавший с встревоженным лицом офицер, узнав, в чем дело, присоединял свой радостный вопль к общему реву, который все разрастался по мере появления новых членов кают–компании, пока не появился, разом прекративший безумие.

Придвинув к себе пакеты (на военном корабле почту разбирает всегда старший офицер), он не спеша, методически начал вскрывать их один за другим, медленно, точно дразня и испытывая терпение, читая адреса. Но он зачастую не успевал произнести фамилию, как столпившиеся вокруг него офицеры, следившие, не отрываясь, за появляющимися в его руках конвертами, вырывали их у него из рук, узнавая с первого взгляда написанное знакомым и дорогим почерком. В дверях кают–компании, не смея войти внутрь, уже сгрудилась команда, с неменьшим нетерпением ожидая получить весточку с далекой Родины. На газеты и журналы в первое время никто не обращал внимания, и они отшвыривались прочь, образуя в дальнем конце стола целую кучу.

Но вот все пакеты разобраны, и кают–компания сразу же опустела. Каждый направлялся в свою каюту, сжимая в руках кучу писем. Каждому хотелось углубиться без помехи в оставленный далекий мир дорогих сердцу близких, откуда эти полученные клочки бумаги принесли вдруг целую волну любви, заботы, ласки и привета».

Но у Главного морского штаба бывало очень много судов, находившихся в заграничном плавании. Немало были офицеров, носивших одинаковые фамилии. Поэтому очень часто адресаты путались, либо происходили крайне неприятные для офицеров задержки. Поэтому частенько использовались альтернативные способы получения весточек с Родины. Рассказывает судовой врач бронепалубного крейсера 2–го ранга «Изумруд» Владимир Семенович Кравченко: