Книга Дорога-Мандала - Масако Бандо

Мужчина прильнул к Сае как ребёнок. Сая гладила его и незаметно перестала понимать, кого она утешает — мужчину или себя.

— Ф-фу-ун, ф-ф-ун-ун-ун-ун-ун.

И пока она так напевала, кожа мужчины под рукой Саи стала прозрачной — рука её словно ласкала воздух — и наконец мужчина исчез.

Сая стояла на веранде, на которую проникал свет от фонаря. Раздвижные перегородки были распахнуты. В гостиной, укрытый шерстяным одеялом, спал Исаму. Сая вошла в дом.

Послышался шелест — она наткнулась на что-то ногой. Нагнувшись, она увидела на полу тетрадку. На белой обложке были выведены чёрные иероглифы. Вроде бы в этой комнате не должно быть ничего подобного.

Сая подобрала тетрадь. Какие-то записи значились только в самом начале тетради. Такие тетради ей доводилось видеть. Кажется, они имели какое-то отношение к продаже лекарств. Наверное, это тетрадь Рэнтаро. Сая убрала тетрадь в светло-лиловую коробку из-под бисквитного печенья и закрыла крышку.

56

На тропинке друг на друге лежали паломники. Лунный свет безмолвно освещал груду тел. Сая, размахивавшая кинжалом, будто кружась в танце, исчезла. Рэнтаро неподвижно стоял посреди тропы.

— Вспомнил, — раздался голос из-под груды лежавших тел. Юное существо непонятного пола, приподнявшись, с отсутствующим видом продолжило:

— Людей становилось всё больше, город стремительно разрастался. Разрастался до бесконечности. Стало жарко. Зимы больше не было, настало вечное лето. Ничего съедобного больше не вырастало, и никто уже не работал.

Старик с рыжим зайцем за спиной закопошился, как червь, и встал.

— И ни у кого больше не было сил позаботиться о других.

— И каждый был теперь один-одинёшенек. Чтобы выжить, всякий грабил и убивал, — встал и сказал пронзительным голосом карлик, цепляясь за старика с зайцем.

— И отец, и мать, и братья, и сёстры — все умерли.

— И объединить город, и объединить страну оказалось невозможно… Повсюду царила война. А потом распространились болезни.

— Да-да, болезни! Какая-то необъяснимая болезнь. Кожа трескалась, открывались язвы, иссякали силы, выпадали волосы, сочилась кровь, тёк гной. У всех были самые разные симптомы. И не было лекарств от этой болезни.

— Множество людей умирало.

— Люди стали бояться друг друга. Заразившихся людей ненавидели — ненавидели, гнушались ими и убивали их.

— Эту болезнь называли мгновенным увяданием. Но никто не знал, что это за болезнь.

— Больше не рождались дети, растения перестали плодоносить. И люди, и город, и земля — всё увядало.

Паломники хором рассказывали о том, что они вспомнили. И шум их голосов ночной волной заполнял тёмную тропу и терялся среди деревьев. Рэнтаро смутно начал понимать, что же произошло.

Города, разраставшиеся по мере роста населения. Многие люди лишились домов, потеряли работу и стали скитаться по городам. Города переполнились людьми, и чтобы дать всем жильё и работу, были истреблены поля, срыты горы, города простирались всё дальше и дальше. Они вгрызались и в морское побережье, и в горы. Но места всё равно не хватало. Стало жарче. Беспощадно палило солнце. Засыхали растения. Разразился голод. В поисках еды люди стали мародёрствовать — как стаи саранчи, они захватывали города. На заброшенном побережье были пришвартованы заржавевшие суда, дома разрушились, заводы пришли в упадок, магазины опустели. Постепенно грабить стало нечего. Запасы еды, одежды, других товаров подходили к концу. Множились только болезни. А лекарств уже не было. Люди пытались выжить, объединяясь в небольшие сообщества. Но в обстановке взаимного страха и ненависти эти сообщества исчезали, едва возникнув. Люди стали перебираться в горы. Они бежали туда, где была хоть какая-то надежда продержаться ещё немного. Множились войны. Это были войны не между странами. Врагами были все, и каждый сражался в одиночку.

— Меня обвиняли в том, что я несу беду. Швыряли в меня камни и хотели убить.

— Люди не подпускали меня к себе. Мне оставалось только уйти из города.

— Мне нигде нет места, — заплакала женщина с шишкой на лбу. Заслышав её плач, младенец, которого она держала на руках, тоже заплакал.

— У нас нет выхода.

— В городе мы жить не можем.

— И в деревне поселиться для нас невозможно.

— Остаётся только идти Дорогой-Мандала.

Всех охватило уныние. Возбуждение от того, что припомнилось прошлое, исчезло, всех охватила печаль.

— Об этом нужно забыть, — раздался голос старицы. Волоча за собой ветошь и опираясь на клюку, она подошла к сидевшим на земле паломникам.

— Стоит позабыть, и печали и тяготы исчезнут.

Развернув ветошь, старица укутала ею женщину с шишкой на лбу, держащую на руках младенца. Бережно как мать, она обмотала её ветошью и на какое-то время затихла. Убитые горем паломники наблюдали за ней. Когда старица сняла ветошь, женщина, встряхнув головой, сказала:

— Ах! Спать хочется.

И, укачивая младенца, направилась обратно к хижинам. Одного за другим старица накрывала своей ветошью растерянно следивших за ней паломников. Карлик, рослый мужчина, старик с рыжим зайцем за спиной, мужчина, весь обвешанный виниловыми завязками, однорукая женщина — один за другим исчезали под ветошью, выйдя же из-под покрова, возвращались к хижинам, бормоча: «Ох, как спать хочется! Пойду, прилягу», «Уже ночь-полночь».

— Эй, куда же вы теперь? — спросил Рэнтаро у проходившего мимо в двух шагах от него, мужчины-альбиноса. Мужчина, озадаченно обернулся.

— Как куда? Ведь ничего другого, кроме как искать Якуси, нам не дано.

— Разве ваши беды не закончились?

— Что за ерунду ты говоришь! Да разве могут исчезнуть беды — ведь мы даже не повстречались с Якуси?!

— Но только что… — Рэнтаро не нашёл нужных слов, он не мог поверить, что Сая — это Якуси.

Рослый мужчина, подталкивая мужчину-альбиноса в спину, сказал:

— Скоро мы повстречаем Якуси.

— Да, и когда мы повстречаем его, он избавит нас от бед. — И мужчина-альбинос зашагал рядом с рослым мужчиной.

Старица вновь лишила их памяти. Но зачем? Значит, встреча с Якуси не цель паломничества?

Рэнтаро оглянулся на старицу. Стоя перед юным существом непонятного пола, она собралась накрыть его своей ветошью. Но юное существо отступило от старицы:

— Я не хочу забывать.

Старица в изумлении опустила расправлявшие ветошь руки.

— Почему?

Юное существо, опасливо сохраняя дистанцию, медленно проговорило:

— Я не хочу забывать. Если я забуду, снова будет повторяться одно и то же. Я буду лишь идти Дорогой-Мандала. Так ведь?