Книга Жена для чародея - Сьюзен Кэррол

– Нет! - вскричала Медлин.

Вместо страха ее впервые в жизни охватила неописуемая ярость. Она бросилась вперед и схватила Эвелин за запястье, прежде Чем та нанесла Анатолю новый удар.

Они сцепились в смертельной схватке - комок рыжих волос и рвущейся наружу ярости. Женщины раскачивались в опасной близости от края обрыва. Эвелин оскалила зубы, в глазах ее полыхала звериная ярость, но Медлин подчинялась столь же инстинктивной, чисто животной потребности защитить своего мужчину.

Эвелин направила лезвие ножа на шею Медлин. Руки Медлин сгибались, все ее тело содрогалось от неимоверных усилий отвести руку Эвелин, но она все больше слабела. Острие ножа приближалось к ее горлу.

С силой, порожденной отчаянием, она вывернула руку Эвелин, а потом изо всех сил толкнула ее плечом в грудь.

От толчка обе потеряли равновесие. Эвелин оказалась на самом краю обрыва, и ее ярость уступила место смертельному ужасу, когда земля посыпалась у нее из-под ног. Падая, она ухватилась за Медлин, и та задохнулась, поняв, что вот-вот упадет.

Мир перед глазами вспыхнул, рассыпался круговертью из камней, моря, неба, искаженного яростью лица Эвелин. Потом сильные руки сомкнулись на запястьях Медлин и крепко сжали их.

Ее ладонь выскользнула из сжимавшей ее ладони Эвелин. Та покатилась вниз с обрыва, ее последний гортанный вопль растворился в шуме волн. Она с силой ударилась о камни, и холодные серые волны обрушились на нее.

Кто- то тянул Медлин назад, в безопасное место. Когда она снова оказалась на твердой земле, колени у нее подогнулись. Ошеломленная, она посмотрела вниз, но там, во мгле, не было и следа Эвелин. Только несокрушимые камни, неумолимое море.

Содрогнувшись, Медлин отвернулась, надеясь, что ее поддержат те же руки, которые спасли ей жизнь. Анатоль… Он стоит у нее за спиной - сильный, чудесным образом возрожденный.

Его не было. Чувство тепла, защищенности исчезло. Он лежал, распростертый, у ее ног, на том самом месте, где Эвелин нанесла ему первый удар.

Ему удалось приподняться на локте, и, когда Медлин увидела, что его пальцы прижаты ко лбу, она поняла, что он сделал. Собрал остатки своей чудесной силы и протянул к Медлин невидимые руки, чтобы ее спасти.

У нее вырвалось сдавленное рыдание, когда рука Анатоля упала, а сам он откинулся навзничь. Опустившись на колени, Медлин склонилась над ним, прижала руки к его груди в отчаянной попытке остановить кровь, текущую из раны.

Слезы ручьями текли по ее щекам. Куда только девалась та разумная и практичная Медлин, которая никогда не терялась в непредвиденных обстоятельствах?

Она рыдала, дрожа от бессильного гнева, поражаясь тому, что выкрикивает страшные ругательства, словно выучила еще один язык. Она проклинала Эвелин Мортмейн, себя, Анатоля.

– Черт возьми! Зачем? Зачем ты пришел сюда?

Едва ли она ожидала ответа. Казалось, что Анатоль уже ничего не слышит. Но вдруг ресницы его дрогнули, приоткрылись.

– Должен был. Фитцледж мне рассказал… и я сам видел.

– Ты должен был держаться подальше отсюда!

– Я хотел убедиться, что ты в безопасности. Увидеть тебя… в последний раз.

Эти слова вызвали новый приступ рыданий, и внезапно Медлин устыдилась самой себя. Она сидит и рыдает, теряя драгоценное время, вместо того чтобы что-то сделать. Попытаться его спасти.

Глубоко вздохнув, она вытерла окровавленные пальцы о плащ и принялась безжалостно рвать нижние юбки, чтобы перевязать ему рану.

Помощь пришла намного быстрее, чем Медлин смела надеяться. Она услышала топот копыт приближающейся лошади, голос, зовущий ее из тумана.

Мариус.

У Медлин перехватило дыхание, она лишилась дара речи. Лишь минуту спустя ей удалось взять себя в руки.

– Мариус! Мы здесь!

Она радостно обернулась к Анатолю:

– Крепитесь, милорд. Все будет хорошо. Мариус идет.

Но Анатоль покачал головой:

– От судьбы нельзя уйти, любовь моя. Глаза его затуманились, и Медлин поняла, что теряет его. Смирение в глазах мужа испугало ее больше, чем его смертельная бледность. В ее глазах засверкали злые слезы.

– Мы победим, Анатоль! Ты не умрешь… не умрешь из-за какого-то глупого пророчества в куске стекла. Я не позволю! Я слишком сильно люблю тебя.

– Навеки? - прошептал он.

– Да, - выговорила она.

– Это будет… довольно долго.

Несмотря на боль, Анатоль Сентледж улыбнулся, потом глаза его закрылись, и он отдался на волю манящей тьмы.

Эпилог

Похороны состоялись через неделю и были на них только Медлин и Фитцледж. Солнечный свет лился сквозь кроны деревьев, сея мир и покой. Покой, которого Эвелин Мортмейн никогда не знала при жизни.

Медлин смотрела, как Эвелин обретает место последнего упокоения среди своих предков. Ей, возможно, и не стоило присутствовать на заупокойной службе по той, что пыталась убить ее мужа. К этой женщине Медлин должна была чувствовать лишь ненависть. Если бы Эвелин добилась своего…

Однако не добилась… и Медлин вольна, была скорбеть. Не об озлобленной женщине, растратившей свою жизнь в стремлении мстить, а о девушке, какой Эвелин была когда-то - одинокой, испуганной, осиротевшей из-за безумного желания ее отца уничтожить Сентледжей.

Эвелин нашли на берегу лишь следующим утром, с изуродованным до неузнаваемости лицом. Только по ярко-рыжим волосам ее и опознали. Она почти ничего не оставила после себя, лишь пару напудренных париков, другие изящные атрибуты ее мистификации, да маленький кошелек с деньгами. Ничего ценного, кроме миниатюрного портрета смуглого курчавого ребенка. Маленький мальчик где-то во Франции ждал мать, которая никогда не вернется.

Медлин сжимала портрет в руке, когда они с Фитцледжем возвращались с кладбища через церковный двор. Священник закрыл молитвенник, и Медлин смогла задать ему вопрос, все утро вертевшийся на кончике языка.

– Вам удалось поговорить с Бесс Киннок?

– Да. - Насупленное лицо Фитцледжа сказало Медлин, что разговор был не из приятных. - Бесс немного смогла добавить к тому, что мы уже знали о Мортмейн. Отвечая на мои вопросы, девушка упрямилась, но, в конце концов, рассказала о роли, которую играла в этих событиях. Полагаю, Бесс и сама стала бояться Эвелин Мортмейн, поняв, к чему привела ее безрассудная жажда мести.

Я устроил так, что Бесс уедет отсюда, начнет новую жизнь, поступив в услужение к одной семье на Севере. Она, кажется, этому рада.

– Какое облегчение! - вздохнула Медлин, все же разочарованная тем, что Бесс не смогла дать никаких дополнительных сведений. Отчет человека, приставленного следить за Эвелин, который нашли среди вещей Романа, был очень кратким и сообщал лишь мелкие подробности о жизни Эвелин в Париже. О ребенке не было сказано ни слова. Медлин показала Фитцледжу миниатюру.