Книга Хороший немец - Джозеф Кэнон

— Садись первым, — сказала она Джейку, удерживая лодку, а затем оттолкнулась от пирса.

— Следите за течением, — сказал солдат. — В принципе, это даже не озеро. Но люди забывают об этом.

Лина кивнула, растягивая кливер, как опытный матрос. И они отплыли.

— А я и не знал, что ты морячка, — сказал Джейк, наблюдая, как она завязывает узел.

— Я из Гамбурга. А там все умеют ходить под парусом. — Она оглянулась и театрально понюхала воздух. — Моему отцу нравилось. Летом мы выходили в море. Постоянно, каждое лето. Обычно он меня брал с собой, потому что брат был слишком маленьким.

— У тебя есть брат?

— Его убили. В армии, — сказала она прозаично.

— Я и не знал.

— Петер. Его звали так же.

— А еще дети были?

— Нет, только он и родители. Но теперь из той жизни никого не осталось. Кроме Эмиля. — Она пожала плечами и снова подняла голову. — Прими влево, нам нужно развернуться. Господи, какая погода. Так жарко. — Намеренно уводила их от берега.

И действительно, чем дальше они плыли, тем лучше становилось. Вдалеке от войны, выгоревших рощ, исчезающих вдали: виднелись только отдельные сосны. Берлина вообще не было видно. Небольшие волны, голубые, как на почтовой карточке, отбрасывали солнечные блики. Он посмотрел на водную гладь, прикрыв глаза рукой от яркого блеска. Никаких тел, как в стоячей воде Ландверканала, — все унесло течением в Северное море, кроме осевших на дно бутылок, снарядных осколков, даже сапог для верховой езды. Поверхность воды, во всяком случае, была прозрачной и блестела.

— Брат. Я и не знал. А что еще? Я хочу знать о тебе все.

— Чтобы ты смог определиться? — улыбнулась она, полная решимости не унывать. — Слишком поздно. Экземпляр ты получил. Это как в универмаге «Вертхайм» — купленный товар возврату не подлежит.

— В «Вертхайме» никогда такого не было.

— Нет? Так будет. — Она перегнулась через борт и плеснула на него водой.

— Хорошо, хорошо. Я не хочу ничего возвращать.

Она откинулась спиной на нос лодки, подобрала юбку до бедер и вытянула белые ноги на солнце.

— Ты сегодня прекрасно выглядишь.

— Правда? Тогда давай не возвращаться. Будем жить здесь, на воде.

— Смотри не обгори.

— А я не боюсь. Это полезно.

Ветер стих, лодка едва двигалась — неподвижная, как сам берег. Они легли, подставив лица солнцу, закрыли глаза и говорили в воздух.

— Какой она будет, как ты думаешь? — спросила она, лениво произнося слова в такт спокойным шлепкам волны о борт.

— Что?

— Наша жизнь.

— Почему женщины всегда задают этот вопрос? О том, что будет дальше.

— И многие тебе его задавали?

— Все без исключения.

— Может, стоит разработать план. Что ты им говоришь?

— Что я не знаю.

Она опустила руку в воду.

— Так это твой ответ? Я не знаю?

— Нет. Я знаю.

Она немного помолчала, потом села.

— Я хочу поплавать.

— Нет, не здесь.

— Почему? Жарко же.

— Ты не знаешь, что тут в воде.

— Думаешь, я боюсь рыб? — Она встала, держась за мачту, чтобы не раскачивать лодку.

— Не рыб, — сказал он. Тел. — Здесь грязно. Ты можешь заболеть.

— Уф, — сказала она, отмахиваясь от его предостережений, затем запустила руки под платье, чтобы снять трусики. — Знаешь, во время налетов так оно и было. Иногда по ночам боишься всего. А иногда — ничего. Безо всякой на то причины. Просто знаешь, что ничего не случится. И ничего не происходило.

Она разделась. Стянула платье через голову и, не опуская рук, потянулась — все тело белое, кроме треугольничка волос между ног. Бесстыдница.

— Ну у тебя и лицо, — сказал она, подсмеиваясь. — Не беспокойся. Глотать не буду.

— Не надо, Лина. Здесь небезопасно.

— А, ничего страшного. — Она отшвырнула платье в сторону. — Смотри, цыган, — сказала она, отводя руки. И оглянулась. — Держи лодку, — решительно сказала она. — Ты же не хочешь, чтобы она перевернулась. — И, легко прыгнув, вошла головой в воду, окатив брызгами закачавшуюся ей вслед шлюпку.

Перегнувшись через борт, Джейк наблюдал, как она скользит под водой, плавно разводя руки в стороны, посылая себя вперед Волосы струились сзади, достигая округлостей ее бедер. Вольный росчерк белой плоти, такой изящный, что он засомневался, не придумал ли он ее, идеал. Но она, вынырнув, фыркнула и засмеялась, вполне реальная.

— Ты похожа на русалку, — сказал он.

— С плавниками, — сказала она, ловко перевернулась на спину, выставила пальцы ног и похлопала ими по воде. — Вода прекрасная, как шелковая. Давай сюда.

— Я лучше посмотрю.

Изогнувшись спиной, она круто ушла вниз и сделала под водой полный круг, как бы рисуясь. Вынырнув, замерла на поверхности воды, закрыв глаза. Кожа поблескивала на солнце. Он посмотрел на берег. Их отнесло к груневальдскому берегу. Он мог разглядеть полоску пляжа, на которой они стояли в тот день, когда их прихватил дождь. Она тогда замкнулась, не желая даже целоваться, а пока ехали через лес, вся дрожала. Потом танцевала под граммофон, желая вернуться к жизни. Он вспомнил, как она осторожно спускалась по лестнице в туфлях Лиз. А сейчас плещется, как дельфин, на ярком солнце, совсем другая — девушка, прыгающая с лодки. Счастливые карты.

Она подплыла и схватилась за борт.

— Накупалась? — спросил он.

— Еще минутку. Так освежает. Нам когда надо возвращаться?

— Когда захотим. Я не хочу переезжать, пока не стемнеет.

— Как воры. В каком районе квартира?

— Пока не знаю.

— Мне нужно сказать профессору Брандту. А то он не будет знать, где я.

— Я не хочу ему сообщать. Они следят за его домом.

— Из-за Эмиля?

— Из-за тебя.

— О, — сказала она и, держась за борт, окунулась с головой.

— Я попрошу, чтобы его навещали, не беспокойся.

— Просто он там один. У него никого не осталось.

— Эмиля точно не осталось. Он сказал, что отец умер.

— Умер? Почему он так сказал?

Джейк пожал плечами.

— Умер, вероятно, для него. Не знаю. Он сказал так, когда его допрашивали в Крансберге.

— Чтобы они его не беспокоили. Не арестовали его. Гестапо так и делало — забирало семьи.

— Союзники — не гестапо.