Книга Ярмарка коррупции - Дэвид Лисс

– Я не участвовал в сборе голосов, – объяснил я, чувствуя себя как школьник, которого поймали на шалости. – Я присутствовал при этом. В конце концов, мы с мисс Догмилл друзья.

– В политике не может быть друзей, – сказал мне Мелбери. – Вне партии и, уж конечно, во время выборов.

Мне не надо было огрызаться, но Мелбери и его убежденность, что моя жизнь подчинена служению ему, стали меня тяготить. То, что он вовлек меня в историю с этим сборщиком долгов Миллером, разозлило меня не на шутку. И я убедил себя, что только размазня не станет показывать своего возмущения в подобной ситуации.

– Не исключено, что в политике не может быть друзей, – сказал я спокойно. – Но хочу напомнить, что я не являюсь кандидатом на выборах в палату общин и могу водить дружбу с кем хочу.

– Хорошо, – вежливо согласился Мелбери, вероятно поняв, что перегнул палку. – Мне только не нравится, что вы поддаетесь уловкам врагов, даже несмотря на то, что враг использует для этой цели свою симпатичную сестру.

– Что? – воскликнул я. – Вы хотите сказать, что мисс Догмилл проявляет интерес к моему обществу, только чтобы оказать услугу своему брату?

Мелбери снова засмеялся:

– Конечно. А вы что думали? Может ли быть какая-то иная причина, по которой она неожиданно воспылала чувствами к человеку из лагеря врагов ее брата как раз во время выборов? Полно, сударь. Вы знаете, что мисс Догмилл красивая женщина с солидным состоянием. В Лондоне бесчисленное множество мужчин стремятся к тому, чего вы достигли с такой легкостью. Думаете, нет причины для вашего успеха?

– Думаю, причина есть, – сказал я несколько возбужденно, хотя сам не мог объяснить своей горячности. Я лишь знал, что, как бы это ни было нелепо, меня задело оскорбление, нанесенное Мэтью Эвансу. – Причина в том, что я ей нравлюсь.

Думаю, Мелбери почувствовал, что зашел слишком далеко. Он положил руку мне на плечо и добродушно рассмеялся:

– Ничего удивительного. Я только хотел сказать, что вы должны соблюдать осторожность, сударь, чтобы мистер Догмилл не смог использовать вашу привязанность к его сестре в своих интересах.

Он вовсе не это хотел сказать, но я не видел смысла спорить и решил дать ему возможность достойно ретироваться.

– Я понимаю, что за человек Догмилл, – сказал я. – Я буду вести себя с ним крайне осторожно.

– Очень хорошо. – Он налил себе еще вина и одним залпом выпил половину бокала. – Я пригласил вас сегодня, мистер Эванс, так как из разговоров с наиболее важными членами нашей партии выяснил, что они о вас почти ничего не знают. Так как вы в Лондоне недавно, я подумал, что для вас это будет отличная возможность завести полезные знакомства.

– Вы очень добры, – сказал я.

– С этим трудно не согласиться. Тем не менее я хотел вас кое о чем попросить взамен. Когда мы с вами только познакомились, вы что-то говорили относительно рабочих в доках и их связи с мистером Догмиллом. Возможно, не выслушать вас тогда было неразумно с моей стороны, поскольку выяснилось, что эти докеры стали главными действующими лицами в бунтах против нас. Я готов выслушать вас теперь.

Он проявлял великодушие, изъявляя желание выслушать меня, но я плохо себе представлял, что я могу сказать. Одной из трудностей моего положения как вымышленного персонажа была необходимость что-то срочно придумывать, и удерживать все свои выдумки в памяти я не мог.

– Я даже не знаю, что еще я могу вам сказать, – начал я, пытаясь припомнить, что уже говорил ему: что-то, насколько мне помнится, о том, что Догмилл платит таможенникам. – Вы мне тогда сказали, что всем известно то, о чем я говорю.

– Не сомневаюсь. Не сомневаюсь. Тем не менее хочу вам сказать, что треть срока выборов уже прошла. Поскольку бунты прекратились, я должен буду восстановить свое лидирующее положение, но мне хотелось бы иметь что-нибудь про запас на всякий случай. Поэтому, если у вас есть что сказать, прошу вас, скажите.

Я уже был готов признаться, что мне нечего сказать, или повторить то, что уже говорил о Догмилле, но неожиданно мне в голову пришла другая мысль. До сих пор я во всем поддерживал Мелбери, и он, надо признать, ценил мою преданность. Но так же, как мужчина начинает презирать женщину, которая не оказывает ему сопротивления, Мелбери, как мне показалось, стал относиться ко мне с пренебрежением, поскольку я соглашался со всем, о чем он меня просил. Поэтому я решил прибегнуть к некоторым женским уловкам.

Я покачал головой.

– Я бы хотел сказать вам больше, – сказал я, – но делать это было бы преждевременно. Могу лишь обещать следующее, сударь. У меня есть сведения, которые могут погубить Херткома, но, боюсь, эти сведения могут причинить вред также и вам. Мне нужно уточнить кое-какие детали, чтобы сказать определенно, что виноват Хертком, а не кто-то другой.

Мелбери осушил свой бокал и снова наполнил, даже не взглянув, нужно ли было освежить мой бокал (в чем я, признаюсь, крайне нуждался).

– Что вы имеете в виду? Это может погубить Херткома и причинить вред мне? Я совершенно не понимаю, о чем вы говорите.

– Я и сам еще не совсем понимаю. Поэтому и прошу вас подождать, пока я не буду иметь достаточно сведений.

Он посмотрел на меня искоса:

– Вы говорите, как цыганка-гадалка, мистер Эванс. Сплошь туманные посулы.

– Я скажу вам больше, когда смогу.

Он помрачнел:

– Черт побери, Эванс, говорите же, иначе узнаете, что значит перечить мне.

Я повернулся к нему лицом и не отводил глаз.

– Тогда, полагаю, мне придется узнать, что значит перечить вам. Видите ли, мистер Мелбери, я слишком чту вас и партию тори и не хочу сообщать вам нечто, что может навредить больше, чем помочь. Я скорее смирюсь с вашей немилостью, чем послужу источником неприятностей.

– Бог с ним! – махнул он рукой. – Думаю, лучше позволить вам поступать, как считаете нужным. Вы уже сослужили немалую службу моей кампании одним тем, что оставались самим собой. Но, надеюсь, вы дадите мне знать, если вам понадобится моя помощь.

– Непременно так и поступлю, и с большой благодарностью, – сказал я.

Казалось, между нами снова воцарилась непринужденность, но я этому полностью не верил. Мелбери находился в странном возбуждении. Несмотря на то, что бунты прекратились, а тори по-прежнему лидировали по количеству голосов, у него были веские причины для беспокойства.

Его рука уже была на ручке двери, когда он неожиданно остановился и обернулся ко мне.

– Еще одна вещь, – сказал он. – Я знаю, это деликатное дело, поэтому скажу, что собираюсь, и забудем об этом. Вам не понравилось, когда я предположил, что у мисс Догмилл могут быть иные мотивы. И это понятно, поскольку вам нравится эта дама. Я хочу сказать, даже если ее помыслы чисты, а моральные устои безупречны, вы не должны забывать, что она находится под влиянием своего брата, а возможно, даже выполняет его хитроумные инструкции. Она может причинить вам огромный вред, даже не подозревая об этом. Прошу вас проявлять осмотрительность.