Книга Искушение - Трейси Вульфф

– И даже до этого дело обстояло отнюдь не идеально – меня раз за разом пытались убить, и все из-за того, что все боялись тебя! И вот я оказываюсь сопряжена с вампиром – с вампиром, – хотя за две недели до этого я даже не подозревала, что они есть. Правда, это классно. Он замечательный и добрый, и я люблю его, и это круто, что мы вместе.

Но я даже не могу этим насладиться, потому что едва мы с ним приходим в себя после нападения Лии, как, откуда ни возьмись, появляешься ты и пытаешься убить моего суженого. Я спасаю его и оказываюсь заперта с тобой неизвестно где три месяца и двадцать дней. Три месяца и двадцать дней, которых я даже не помню.

Волосы падают мне на лицо, и я прерываю свою филиппику, чтобы убрать свои дурацкие непокорные кудряшки, пытаясь не обращать внимания на еще одну вещь, которую я не могу контролировать и держать под контролем.

– И тут ты завладеваешь моим телом и моими руками едва не убиваешь Коула и крадешь атаме. И заставляешь меня проснуться в чужой крови. – Произнося эти слова, я для наглядности тычу его пальцем в грудь, ибо я никогда не смогу это забыть, и он должен это знать. – Ты много дней живешь в моей голове без разрешения, а затем вдруг решаешь, что это я – я – зашла слишком далеко просто-напросто потому, что тебе не нравится то место, на которое я хочу сесть? Да кто ты такой? Может, тебе и кажется, что ты пытаешься защитить меня, но должна сказать, что все то плохое, что случилось со мной за последние пять месяцев, было самым непосредственным образом связано с тобой.

Так что послушать минутку надо не мне, а тебе. Послушать и наконец понять, по какой причине ничего из того, что ты хочешь сказать, не должно иметь для меня ровно никакого значения.

К тому времени, когда я заканчиваю высказывать ему всю свою горечь, всю свою ярость и всю свою боль, его лицо становится мертвенно-бледным. Как наверняка и мое. Я не люблю выходить из себя, не люблю орать на других, потому что от этого никогда не бывает толку. И я никогда еще не выходила из себя так, как сейчас. Так стоит ли удивляться тому, что голова болит так сильно, будто я проплакала целую неделю?

Но поведи я себя с ним вежливо и мягко, это бы ничего мне не дало. Он бы просто продолжал отметать все мои возражения и переть на меня, словно танк. Нет, я этого не допущу, я больше не позволю ему завладеть моим телом, и ему придется это понять.

– Я не… – Он замолкает. – Я не хотел… – Он опять обрывает речь. – Прости, мне очень жаль. Я знаю, тебе это неважно, что, наверное, и немудрено, но мне правда очень жаль, Грейс.

– Проехали, – со вздохом отвечаю я. – Но никогда больше не делай такого. Никогда.

Он начинает говорить что-то еще, но мне уже надоел этот разговор. Собрание вот-вот начнется, и у меня нет никакого желания слушать, как он извиняется или говорит банальности, пытаясь найти себе оправдание… или как он опять заводит свою шарманку о том, где мне нужно сесть и кого опасаться.

Но я не наивная дура, что бы он там ни думал, и, отвернувшись от него, я возвращаюсь из ниши в зал, но, оказавшись в центральном проходе, поворачиваю не налево, а направо… и, подойдя к третьему ряду с конца, сажусь за спинами двух здоровенных парней-драконов. Отсюда я с грехом пополам могу видеть сцену и слышать все, что будут говорить, однако разглядеть меня саму здесь наверняка будет нелегко.

Думая об этом, я достаю телефон и пишу Джексону, сообщая, что я сижу в одиночестве сзади, потому что у меня болит голова и мне, возможно, придется уйти пораньше.

Это вполне соответствует истине, поскольку у меня и впрямь раскалывается голова, но я не хочу писать ему всего. Как не хочу, чтобы он отправился искать меня. Раз я не хочу привлекать к себе их внимания, мне не стоит сидеть рядом с их сыном.

– Спасибо, – говорит Хадсон, садясь на соседнее кресло, но я не отвечаю ему. Не потому, что я все еще зла, а потому, что мне нечего ему сказать. И сейчас, и, быть может, вообще, если он не одумается и не начнет вести себя адекватно.

Я ожидаю, что он скажет что-нибудь такое, отчего я взовьюсь, попытается спорить со мной, но он не произносит ни слова. Может, он усвоил урок – думаю, время покажет.

Джексон присылает мне сообщение, спрашивая, не нужно ли мне чего, и, когда я пишу, что нет, объясняет, что, по приказу короля и королевы, он не присутствует в зале.

Возможно, мне следовало бы огорчиться, но я нисколько не огорчена. Его отсутствие поможет мне сохранить анонимность.

Когда король, королева и остальные члены Круга занимают места на сцене, я чувствую, как на моих ладонях выступает пот. Я еще не готова простить Хадсона, но не могу отрицать, что какая-то часть меня очень рада тому, что я сейчас нахожусь так далеко от его родителей, которые внимательно оглядывают зал, усаживаясь на свои места.

Очевидно, что они кого-то ищут… и это не их сын, поскольку в зале его нет. И чем дольше они шарят глазами по залу, тем сильнее я убеждаюсь, что они ищут меня. И теперь, после того как я увидела воспоминание Хадсона о его отце и матери, мне совсем не хочется, чтобы они нашли меня. Во всяком случае, до того, как я буду к этому готова.

Глава 72. Добро пожаловать в сверхъестественные джунгли

Я опять начинаю писать Джексону, но прежде чем я успеваю придумать, что сказать, дядя Финн включает микрофон. Несколько минут он говорит о турнире Лударес, разъясняя правила его проведения, сообщая, сколько в нем будет участвовать команд и каким образом они будут делиться на подгруппы.

Дойдя до приза, который достанется победителям, он поворачивается к почетным гостям, сидящим за его спиной на затейливо изукрашенных креслах; впрочем, кого я пытаюсь обмануть? – никакие это не кресла, а троны, и объявляет:

– Теперь, когда речь зашла о призе, позвольте мне сообщить вам, что нам невероятно повезло – этот турнир Лударес почтили своим присутствием король Сайрус и королева Далила, повелители Двора Вампиров, дабы оповестить нас, что на сей раз приз будет особым. Прошу вас присоединиться ко мне и поприветствовать их, а также остальных членов Круга. – Он начинает аплодировать, зал наполняется звуками жидких аплодисментов, и этот холодный прием забавляет меня.

Очевидно, что в моем поколении мало кого интересует этот самый Круг – как и королевская чета вампиров. Это неудивительно, но наблюдать за этим весьма занятно. И еще занятнее смотреть на реакцию Сайруса на такое явное отсутствие интереса к его персоне.

Он пытается сделать вид, что ему все равно, но я внимательно всматриваюсь в него из своего укрытия за двумя широкими спинами, и вижу – он здорово раздражен.

Однако он ничего не говорит, и только его глаза шарят по толпе учеников. Он улыбается и приветственно машет рукой, когда королева подходит к микрофону, но от его взгляда не укрывается ни одно лицо. Я прячусь, постаравшись осесть как можно ниже, и ощущаю облегчение Хадсона.

Королева представляется, говоря с мелодичным британским акцентом и с улыбкой, кажущейся на удивление искренней, благодарит всех присутствующих за такой горячий, горячий прием. И когда ее взгляд – как и взгляд ее мужа – скользит от лица к лицу, я вижу, как собравшиеся расслабляются, подаются вперед, как будто боясь пропустить хоть одно слово, слетающее с ее губ, накрашенных кроваво-красной помадой.