Книга Белая тетрадь - Софья Ролдугина

Огонь до небес.

– Там… дерутся? – с ужасом выдохнула я. Мне стало нехорошо.

– Скорее обороняются, – с хищной улыбкой поправил меня Максимилиан. – Хотя я не прочь присоединиться к драке.

Слепящие языки вспыхнули и опали. А я услышала крик. Прямо в своей голове – как будто иголку воткнули в затылок.

Феникс!

– Куда?!

Князь попытался ухватить меня за шиворот, но я отмахнулась от него, как от котенка, и кинулась бегом – по улице, через низенький забор, держась за нити, как за поручень. Мир вокруг поблек, выцвел, изумрудная зелень – до пыльно-тусклой сизости, небо посерело, и только огонь оставался ярким и жарким.

Пространство сминалось передо мной, шло складками, словно ковровая дорожка – в один прыжок пересечь площадь, дернуть за нити – и перемахнуть через трассу…

Держись, пожалуйста. Я иду.

Наверно, так выглядел ад из человеческих религий. Крики, грохот и шипение раскаленного камня. Магия, разлагающая органику, иссушающая влагу, поджигающая воздух… Шакаи-ар не было видно, равейн тоже – но их присутствие ощущалось рядом, за барьером, за пламенем до небес, за сказочной огненной рекой.

Быстрее, еще быстрее… Туда, где пылает невозможно ярко алая звезда… Ближе – и она принимает очертания человеческой фигуры. Ближе – и…

Жирная, черная сажа оседала на спутанных прядях – легких, серебристых… Нет, уже просто серых от грязи.

У человека в черном – черный пистолет. И Феникс – на мушке.

Что-то внутри надломилось, будто замерзшая ветка под тяжестью снега, и сила выплеснулась наружу – волной темноты, едкого тумана, от которого огненные реки застывают, а камень трескается. А в голове у меня звучит, как молитва, как древнее заклинание:

Я – все слезы невыплаканные, крики замолчанные; я ветер горький, ветер черный и сушащий; я – глоток воды, что у губ жаждущего песком обернется…

На мгновение у меня помутилось в голове, и я пришла в себя уже у самых баррикад – наполовину оглушенная и растерянная.

– Феникс, я здесь! Феникс!

Меня буквально втянуло внутрь – силой настолько огромной, что противопоставить ей было нечего.

Внутри, за кольцом из горячего камня, царила такая тоска, что горло перехватывало. Последний оплот города – усталые, отчаявшиеся женщины с упрямо поджатыми губами. Многие были мне знакомы – например, Фелисс, древняя, как мир, лекарка. Она пыталась обработать длинную рваную рану на спине бледной рыжеволосой девушки… Боги, это же Этна!

– Что с ней?

Я задыхалась, но не от долгого бега – от страха.

– Осколком врезало… Бах – и все… Никто не понял даже ничего.

Несколько секунд мы с Феникс просто смотрели друг на друга. Но времени было мало, чудовищно мало, и вскоре инквизиция напомнила нам о своем существовании ударом воздушных жгутов. Каменная пыль осела на лицах.

– Давай «лучом», – неожиданно для самой себя предложила я. – Чур, я фокус.

Глаза Феникс, всегда наивно-голубые, сейчас напоминали обжигающий пепел – серые и сухие. Ни слезинки. Только вот когда она взяла меня за руку, пальцы у нее дрожали. Недолго. А потом сквозь меня прокатилась волна нестерпимого жара, едва ли не плавящего кости. Она смешалась с отголосками жутковатой силы, еще бродящей в моей крови, – и выплеснулась в небо.

Остальное помнилось урывками.

…чужая магия испаряется под напором пламени Феникс, как капля воды на сковородке – с протестующим, озлобленным, беспомощным шипением…

…Риан танцует – взаправду танцует, и клинок в ее руке – настоящий, сияющий, белый, и смерть вокруг нее – настоящая, с широко раскрытыми пустыми глазами, запорошенными пеплом…

…мы с Феникс переглядываемся – слов не надо, все ясно и так – и бежим к очередной баррикаде с разных сторон. На сей раз инквизиторы не атакуют – обороняются…

…вибрируют нити под моими пальцами – туго натянутые струны, на которых я не умею играть, но дергаю, дергаю, и кто-то вдалеке падает, шокированный отдачей от заклинания…

А потом я вдруг оказалась где-то за линией битвы – одна, со сбитыми коленками и мучительной головной болью. Крик Феникс отдавался в ушах.

– Найта! Ты… – выдохнула она обвисая на моих плечах и сбившимся дыханием щекоча голую шею. – Я нашла, ну… Наших. Там пиргит, что делать?

Каких «наших» пояснять не потребовалось. Айне и Джайян! У смотрителей… И если дело только в пиргите…

«Максимилиан! Мне нужна твоя помощь! И найди кого-нибудь еще из своих!»

Отклик пришел без промедления. Конечно – Ксиль ведь обещал быть «на связи».

«Стойте на месте, сейчас буду. Все в порядке, Найта?»

«Ну, насколько это возможно…»

– Сейчас подойдут, давай пока отдохнем. – Я уселась на чудом уцелевшую лавочку. Где-то недалеко шла битва, но сюда, слава богам, никто не совался. – Ну, рассказывай, как ты здесь?

Феникс растерянно подергала серебристую прядку.

– А… э-э… Ну, там сначала они просто говорили, говорили… Это нельзя, туда не ходи… Угрожали по-всякому… Потом я… это… поняла, что с нами случилось там, на поляне. Сила и все такое… А потом сказали про какое-то испытание, и что тебя надо вернуть, и что нас всех убьют, если мы их не будем слушаться…

Ага, «они» – это инквизиция. А «мы», кажется, равейны, сообразила я. Айне рассказывала о чем-то подобном во время сеанса связи.

– Ну, и меня все достало. Ну, и я пошла на это дурацкое испытание, – продолжала Феникс. – Там какой-то поединок был. Ну вот, прихожу я туда, и они говорят – бей, типа. Ну, я и ударила.

– И? – Кажется, я уже знаю окончание этой истории.

– И я сломала стены, – тихо созналась подруга, длиннющим ногтем ковыряя лавочку. Внизу уже образовалась небольшая горка щепочек. – И они испугались и отпустили меня. Не стены, в смысле, а смотрители. Дня три их даже на улице не видели. Испугались, наверно. А потом началось… кошмар, ага.

– Что?

Феникс поежилась:

– Ночью пришли, ну, к самым слабым. И забрали. Насовсем.

Я осторожно дотронулась до ее плеча. Тонкая ткань шикарной прежде блузки стала теперь шершавой от осевшей пыли и пепла.

– Мы вернем их. Прямо сейчас.

– Думаешь? – тихо спросила Феникс, смаргивая несуществующие слезы. Тяжело ей пришлось…

– Ага, – растерянно откликнулась я.

– Надеюсь, у вас есть план, а не только похвальное намерение освободить подруг, – послышался рядом вежливый голос с неразличимым оттенком иронии. Меня тут же подкинуло на ноги.

– Тантаэ? Ой… здравствуйте.

Я с облегчением плюхнулась обратно на лавку. Феникс настороженно рассматривала князя блестящими, как у лесного зверька, глазами.