Книга В будущем году - в Иерусалиме - Андре Камински

Хеннер Розенбах скончался от зависти, от этой нижайшей формы ревности, и мы задаем себе третий вопрос: простит ли его Бог? Да, дорогие скорбящие. Он простит его вопреки всем его прегрешениям только за то, что всю свою жизнь покойный посвятил поискам Бога, а не Дьявола…

* * *

По дороге с еврейского кладбища Яна села рядом с Натаном и спросила его, как намерен он жить дальше. В ответ Натан лишь всхлипывал, не проронив ни слова. Он тонул в слезах с того самого момента, когда Хеннер покинул этот мир.

— Слава богу, — сказала Яна, сочувственно положив руку ему на шею, — у тебя есть твоя скрипка. Ничего плохого с тобой не случится.

— У меня ее больше нет, — ответил Натан, всхлипывая.

— Господи, куда же она подевалась? — удивилась Яна.

— Я потерял ее. Вернее, она осталась лежать вместе с футляром, в котором находилась тысяча крон.

— Несчастный ребенок, как же могло такое случиться?

— В трамвае. Когда умер папа. Я умер вместе с ним, и мне стало все безразлично.

Яна сжала виски. У нее потемнело в глазах. Все вокруг закружилось.

— Но сам-то ты жив еще, мальчик! — закричала она, обнимая Натана. — Тебе нужно на что-то жить. Что ты станешь делать без папы?

— Шрекман надоумил меня, — ответил он, вытирая глаза платком. — Я вернусь к моим братьям. Я буду молиться на Святой земле.

* * *

После всего, что мы уже знаем, никого не удивит весть о том, что в муках появился на свет ребенок Мальвы и Хенрика. Муки были столь нестерпимы, что акушер с символичным именем Кёниг был вынужден прибегнуть к кесаревому сечению. Так что роды получились в некотором смысле королевско-княжескими. По-настоящему достойное уважения событие, растянувшееся на три дня и три ночи. Характерно еще и то, что заключительный акт этой драмы происходил под наркозом. Впрочем, в обеих причастных к данному процессу ветвях — Розенбахов и Камински — ни одно аналогичное событие в обозримом прошлом не совершалось без проблем и при полном сознании.

Уступая особому пожеланию матери, в качестве ассистента был привлечен и сам Хенрик, что в цюрихских роддомах было вообще новшеством. Здравомыслящие швейцарцы по собственному опыту знали, как непросто молодому отцу воочию познать процесс появления на свет его первенца. В данном конкретном случае укоренившиеся предрассудки оказались, кстати, весьма обоснованными. Когда операция достигла своего апогея и была перерезана пуповина, весь поднос с инструментами полетел из рук Хенрика на пол, и новоиспеченный отец бухнулся в обморок.

Иегове, однако, было угодно, чтобы отец и сын счастливо пережили этот судорожный день.

Все это происходило 15 января, дороги были припорошены снегом, а над крышами сверкало солнце. В Германии в этот день были убиты Роза Люксембург и Карл Либкнехт. В Зеркальном зале Версальского дворца готовился к подписанию пресловутый мирный договор. Лорд Резерфорд с помощью радиоактивных лучей превратил атом азота в атом кислорода. Адольф Гитлер вписал себя пятым членом нацистской партии, и в гороскопе на 15 января значилось: «Мальчики, которые появятся на свет в этот день, станут фокусниками, бродячими актерами, паяцами или чернокнижниками. Они придумают себе жизнь вечных жертв собственных измышлений, но в самом конце пути им откроется истина».

* * *

Через час после родов Мальва очнулась от обморока. Ее первый вопрос был не о новорожденном, а об отце его: «Как чувствует себя мой муж?» Возле кровати с сияющим лицом стоял доктор Кёниг.

— Все участники процесса в порядке, — доложил он, — и даже папаша пока живой.

— А девочка?

— Мальчик, — подсказал доктор, — к тому же — рекордного веса: целых восемь фунтов!

Мальва чувствовала такую легкость, будто парила в воздухе. Вместе с тем она была невыразимо усталой. Все тело ее будто налилось свинцом, и было трудно собраться с мыслями.

— Мне казалось, — заявила она, — я вот-вот умру.

— Естественно, — ответил акушер, — малыш никак не хотел выходить наружу. Ему нравилось находиться в вашем животе. Нам пришлось миллиметр за миллиметром извлекать его оттуда.

Извлекать! От одного этого слова Мальва вся обмякла.

— Что-нибудь получилось не так? — спросила она сквозь слезы.

Доктор решил позабавиться и нагнать немного страху на хорошенькую роженицу.

— Ничего такого сверхъестественного, милая фрау, — сказал он как бы между прочим, — просто роды были, как говорят, не совсем естественными.

— Вы что-то скрываете от меня, господин доктор. Я хочу знать все. Без утаек!

Из стоящей рядом кроватки доктор достал крохотный фиолетовый комок только что зародившейся жизни, поднял его над головой и показал Мальве:

— Этот парень, — весело сказал он, — появился на свет уже обрезанным! С научной точки зрения это неестественно.

— Это мне безразлично, господин доктор, — облегченно вздохнув, ответила Мальва и сверкнула счастливой улыбкой.

— Каких только странностей не насмотрелся я на своем веку, — ответил доктор, возвращая в кроватку маленького человечка, — но этот — сущий феномен! Явление — абсолютно из ряда вон!

Задавая свой вопрос, Мальва опасалась услышать худшее. Но теперь в ней все ликовало.

— Вы меня разыгрываете, — улыбнулась она, — но теперь у вас ничего не получится, господин доктор, я безмерно счастлива!

— Нет, подобные вещи случаются, — менторским тоном ответил чудаковатый гинеколог, продолжая забавляться, — приблизительно один раз на три миллиона. Население Швейцарии составляет четыре миллиона. В их числе — половина женщин, которые всегда рождаются необрезанными. Даже если кому-то очень хотелось бы этого. Из этого следует, что младенец сей есть настоящий уникум. Его следует выставлять в музее.

— Это может иметь какие-нибудь нежелательные последствия? — с опаской в голосе спросила молодая мать, в душе которой от заявления доктора вновь зародились сомнения.

— Вы о чем?

— Об этой противоестественности…

Доктор Кёниг направился к двери, затем повернулся и ответил жизнерадостным голосом:

— Научная литература умалчивает об этом явлении, мадам. Но я полагаю, что мальчик, рожденный с таким редчайшим отклонением от нормы, непременно станет раввином.

— О, тогда уж лучше в музей! — вздохнула Мальва, устало закрывая глаза.

Внезапно она вновь очнулась из своего полусна и громко спросила:

— Где мой муж?

— Я влил в него полную чашку шнапса, — успокоил ее врач, — представьте, это сразу привело его в чувство.

— И что теперь?

— Полагаю, он помчался на почту телеграфировать.

27

— Пан Камински! Сенсация!