Книга Записки успешного манагера - Эмилия Прыткина

— Я с тебя шкуру спущу, — процедил сквозь зубы Пробин, поглядывая на фотографа, — ловите их живо и в кошковозку. Три тысячи гривен — это вам не шутка.

Бросились всей студией ловить мышей. Мишкин побежал в соседние офисы и предупредил сотрудников, чтобы они не вздумали убивать мышей, которые к ним забегут, а честно сдавали их нам. Фотограф даже объявление написал и повесил на первом этаже:

Внимание! Из нашей студии сбежали двадцать мышей редкой породы. Убедительная просьба сдавать их обратно. Мыши жутко дорогие и взяты в аренду, нам их надо вернуть. Спасибо.

К концу рабочего дня были отловлены восемнадцать мышей. Две мышки исчезли в неизвестном направлении; со слов вахтерши, сплетница Юля из соседнего офиса посадила их в банку и отнесла домой.

— Хрен с ним, оплатим двоих мышей, — сказал Пробин.

— Ну зачем, можем купить обычных и посадить вместе с этими, может, и не заметят, когда принимать будут, — улыбнулся фотограф.

Сдавать мышей пошел лично Мишкин. Вернулся через час, с камерой и двадцатью хомяками.

— Если какая-нибудь сволочь сейчас откроет кошковозку, то я того человека заставлю в хомяка превратиться, — предупредил он.

— И все же вам не кажется, что мыши смотрелись благороднее? — спросил провинившийся фотограф, устанавливая свет.

— Не кажется, — отрезал Мишкин, посадил хомяков в заготовленные банки и стал руководить съемкой.

Я наконец-то сеча за компьютер.

Пришел ответ от издателей из Питера. Просят собрать мои рассказы в книгу объемом не менее двенадцати авторских листов. Авторский лист — сорок тысяч знаков, включая пробелы. Книгу надо сдать до конца месяца. Обещают приличный гонорар. Села и стала подсчитывать. И так считала, и этак, получается у меня в аккурат пять авторских листов, откуда брать еще семь — непонятно.

Но не ударять же в грязь лицом. Написала им, что до конца месяца сдам все в полном объеме.

Ждем, — ответили мне.

Похоже, я вляпалась. Написать-то я, может, и напишу, только вот когда всем этим заниматься? Не на работе же.

Пошла к Мишкину, вздохнула и сказала, что мне предложили написать сборник рассказов, а поскольку дома у меня нет компьютера, а на работе писать не хочется, не будет ли он столь любезен и не позволит ли мне брать ноутбук, на котором я работаю, домой.

— Говно вопрос, — ответил Мишкин.

Уже легче.

Подошел Швидко и сказал, что ему надо срочно со мной поговорить.

По дороге к метро мы долго молчали, потом он поинтересовался, зачем я взяла ноутбук. Я гордо ответила, что одно известное издательство заказало мне книгу и в ближайшее время я буду очень занята по вечерам.

— Ты меня больше не любишь? — спросил он.

— Люблю, с чего ты взял? — пожала плечами я.

— Да так, просто я вижу, что с тобой что-то происходит, но не могу понять, в чем дело. Я что-то не так сделал или ляпнул что-то лишнее? Давай начистоту.

— Давай.

Я поняла, что если сейчас же, в эту минуту, я не объясню, почему так резко изменила свое отношение к нему, то уже никогда не смогу этого сделать и в конце концов сведу наши отношения на нет.

— Только ты не злись, ладно?

— Не буду, — пообещал он.

— Я очень люблю тебя, но, как и любая женщина, я хочу определенности. Я хочу нормальной семьи, хочу выйти замуж, родить ребенка. Я не готова всю жизнь встречаться два раза в неделю, мне нужно больше, — выпалила я и зажмурилась.

— Ясно, я так и думал, — кивнул Швидко. — Только непонятно, зачем ты мне говорила о том, что не хочешь выходить замуж, что тебя в первую очередь интересует карьерный рост.

— Потому что я знаю, что ты любишь свободу, мне уже все уши прожужжали. Я думала, тебе будет легче, если ты будешь знать, что мне от тебя ничего не нужно.

— Но тебе-то нужно? — спросил Швидко.

— Нужно, — ответила я, — очень нужно и важно.

— Я люблю тебя — это главное, все будет хорошо, — сказал он и обнял меня.

Он проводил меня до дома. Я поужинала и стала думать. Любить-то он меня любит, только вот замуж выйти не предложил, даже после того, как я ему призналась, что мне этого очень хочется.

Позвонила Нане.

— Бросай его, если и после таких объяснений мужчина не сказал тебе ничего определенного, значит, ничего и не скажет в обозримом будущем. — Затем она радостно сообщила: — Я пошла на курсы нейролингвистического программирования.

— И что?

— Ничего, завтра давай выйдем в кафе пообедать, я тебе все расскажу.

— Ага, — ответила я.

Достала ноутбук, предупредила родителей, чтобы они меня не отвлекали, потому что мне поручили написать роман века, и ежели они желают, чтобы их дочь прославилась и получила хороший гонорар, то пусть не заходят на кухню в ближайшие три часа. Села за комп и призадумалась. А писать-то нечего. Ничего не лезет в голову. Вот странно, раньше лезло, а теперь нет. С чего бы это? Грызя ногти, и попыталась припомнить хоть одну смешную ситуацию. Зашел папа и стал заваривать кофе.

— Напиши про мой самокат и Сталина, — посоветовал он, заглядывая через плечо.

— Это не смешно, — ответила я.

— А ты смешно напиши.

— Угу, не отвлекай.

Папа сел на стул рядом и стал смотреть в окно, в итоге проворонил кофе. На кухню вбежала мама и обругала его: она только сегодня вылизала плиту.

— Что за мужик, а? — заворчала она и стала вытирать лужицу убежавшего кофе.

— Слушайте, дайте мне спокойно поработать, иначе я ни фига не напишу. И так ничего не получается, а тут еще вы кричите, — возмутилась я.

— Не получается, потому что ты делаешь это по заказу и боишься не оправдать надежд. Просто расслабься и работай так, как раньше.

— Опиши, как я за селедкой ходил, — посоветовал папа.

— Точно, — захохотала мама. — Назови рассказ «Кукушонок и селедка».

— А это идея, только вы уйдите с кухни, а?

— Не-е-ет, я буду сидеть и тебе помогать, — сказал папа.

— Я помню все, если надо будет — позову, а теперь марш отсюда, — и я вытолкала родителей за дверь.

Налила себе вина и стала стучать по клавишам.

Кукушонок и селедка

Началось все с того, что в пять часов утра раздался звонок в дверь. Веселая семейка проснулась, Майклуша с лаем выскочил в коридор. Папа, матеря и проклиная всех на свете, подошел к двери и спросил:

— Кто там?

— Поколядовать можно? — послышалось за дверью.

Папа открыл дверь и увидел соседа — восемнадцатилетнего детину в шапочке с помпончиком.