Книга Записки успешного манагера - Эмилия Прыткина

А как хорошо все начиналось…

Месяц назад устроилась-таки на более или менее приличную работу — офис-менеджером в дизайн-студию. Этому событию предшествовало три собеседования, последнее из которых проводил учредитель. В офис я притащилась в шесть часов вечера, а мой потенциальный работодатель заявился в девять. Вбежал, оглянулся по сторонам, косо посмотрел на меня, ворвался в комнату, где сидели дизайнеры, обматерил всех и собрался уходить.

— Эта, таво, человек ждет тебя, — зевнул коммерческий директор.

— Какой человек? — возмутился учредитель.

— Девушка, на собеседование пришла, вот, с шести часов ждет, — указал на меня пальцем директор.

— А-а-а, — ответил учредитель. — Ну, пойдемте, девушка, в комнату переговоров.

В комнате переговоров учредитель критически осмотрел меня и выдал:

— А скажите-ка мне, что бы вы сделали, если бы стали президентом?

К такому повороту событий я была совершенно не готова, и зазубренное «владею ПК, английским, целеустремленная, амбициозная, готова работать до потери пульса, интересует карьерный рост» вылетело из головы, как пробка из бутылки.

— Президентом? — переспросила я.

Комнату переговоров огласило урчание голодного желудка «у-у-у-р-р-р», и тут меня поперло.

— Я бы повысила пенсии старикам, дала возможность развиваться студентам, обустроила рабочие места, выдала бы каждой молодой семье по квартире, отправила бы в отставку все правительство и Ленина бы похоронила, — затараторила я.

— А Ленин-то при чем? Он же в Москве, — удивился учредитель.

— Не по-божески это, прах должен покоиться в земле! — ответила я.

— Ну-ну, — покачал головой учредитель.

Через неделю меня приняли на работу, видимо, испугались, что я таки выбьюсь в президенты и закопаю Ленина.

В свой первый рабочий день прибыла в офис к девяти утра. Два часа сидела в гордом одиночестве и рассматривала плакаты на стенах. В одиннадцать пришла главный менеджер Елена Мимозина.

— Хочешь работать?

— Хочу, — обрадовалась я.

— А я вот не хочу, я вчера насвинячилась, и теперь меня колбасит, — зевнула менеджер. — Сейчас придут ребята, будешь знакомиться.

Через час явился какой-то мужик двухметрового роста в затасканных армейских штанах.

— Это наш арт-директор, — сказала Мимозина.

Странно, подумала я, директор, а штаны грязные. Еще через пару часов начали подтягиваться все остальные. К вечеру поняла, что всех все равно не запомню, достала лист бумаги и стала записывать:

Мимозина главный менеджер (рыжая).

Челочкин — программист (маленький, с рюкзаком, тоже в армейских штанах).

Башковитый — технический дизайнер (высокий, с всклокоченными волосами).

Швидко — дизайнер (худой, носатый, в военных ботинках).

Братский — фотограф (странный тип).

Ромашкина — пре-пресс-инженер (светлые волосы, в очках).

Чайка — дизайнер (лицо доброе).

Липкин — менеджер интернет-проектов (в костюме — хоть кто-то одевается прилично, как и положено деловому человеку).

Пробин — коммерческий директор (носатый, бородка, как у Авраама Руссо).

Войнович — учредитель (этого гада я и так помню).

Вроде все. Сижу играю в игру «Угадай сотрудника».

До вечера мучилась вопросом: почему почти все ходят в армейских штанах? Вечером любопытство взяло верх. Спросила у Мимозиной. Мимозина пояснила, что это стиль такой, «милитари», типа модно сейчас так одеваться. Еще сказала, что можно приходить на работу в чем угодно. Я обрадовалась и спросила:

— А можно в джинсах?

— Нежелательно, ты все-таки офис-менеджер.

Ерунда какая-то получается.

Позвонила подруга Нана:

— Ну как?

— Пока никак, — ответила я.

— А что делаешь?

— Сижу.

— Ну-ну.

Просидела до вечера, запомнила почти всех. Сделала четыре звонка: один по просьбе Мимозиной, три по просьбе Липкина. Доставучий это Липкин, однако. Ходит и всех достает, все ему что-то надо, все не так.

У дизайнера Швидко день рождения. Хотела незаметно улизнуть — не получилось. Решила, что отбиваться от коллектива нехорошо, и осталась.

Вечером позвонила подруге Нане.

— У меня депрессия, — вздохнула Нана.

— Чего?

— Да так, не могу об этом сейчас говорить, после.

— Ну пока.

— Пока.

Не знаю, отчего у нее депрессия, но догадываюсь: или помаду опять купила не в тон, или духи не те.

В двенадцать ночи позвонила подруга Олька:

— Ваня опять напился.

— Выгнать взашей, — сонно зевнула я.

— Жалко, муж все-таки, свое ж, не чужое.

— Тогда терпи.

— Терплю, — вздохнула Олька.

— Ты, Олька, настоящая русская женщина, — сказала я.

— Это как? — удивилась Олька.