Книга Андерсен - Шарль Левински

И вот это вот – замок? Ну-ну. Наврали не совсем.

Тут действительно есть замочек, не очень старый и не очень большой, в нём размещается руководство школы и администрация. Стены увиты плющом, на снимке в рекламном проспекте это выглядит хорошо. В период грюндерства кто-то построил совсем рядом отель – вероятно, лишь для того, чтобы он имел право потом называться «Отель «Замок»». Позднее здесь был санаторий, а теперь здесь обучают. Поскольку для классов пришлось объединять по нескольку комнат отеля, в каждом классе получилось по три-четыре маленьких балкона. С них открывается отличный вид на подъезд к главному входу. Практично.

Оборудование по последнему слову техники. Господин Шмидбауэр только что извинился за тот факт, что в классах всё ещё есть стенные доски. Хотя они больше не используются, ведь Powerpoint куда практичнее. «Интернат и интернет очень хорошо сочетаются», – сказал он и сердечно рассмеялся собственной игре слов. Не похоже, чтоб она пришла ему в голову так уж спонтанно.

Как раз потому, что школа ещё не такая старая, здесь большое значение придают традиции. Есть даже школьный герб с латинским изречением: «Esse quam videri».

Лучше быть кем-то, чем лишь казаться. Звучит хорошо, но неправда. В жизни считается лишь то, в чём ты можешь убедить других.

Три новых корпуса, в которых размещены учаники, названы именами икон культуры. Я живу в корпусе «Альберт Эйнштейн», а рядом стоят корпуса «Уильям Шекспир» и «Рихард Вагнер». Насколько я могу представить себе людей, отправляющих сюда детей на обучение, имя Билла Гейтса в качестве святого покровителя было бы куда более подходящим. Или Ив Сен-Лоран.

278

В Замке Аинбург нет таких спальных залов, как в фильме Fliegendes Klassenzimmer. Размещают на уровне отеля. Просторная комната, письменный стол, уголок с мягкой мебелью, отдельно спальная зона. Разумеется, собственная ванная. Жаловаться не на что.

Хотя наверняка находятся и жалобщики. На столе меня ждал список всех учащихся. В нём пара таких имён, обладателям которых и сьют в отеле Ритц может показаться чересчур спартанским.

Согласно этому списку Феликс Андерсен живёт в том же холле, что и я. Мой внук – в двух шагах от меня.

Не могу дождаться, когда же я его увижу.

«Большинство учеников прибудут только к вечеру – сказал д-р Мертенс. – Ты приехал рановато».

Но не слишком рано. Укротитель – всегда первый на манеже.

Осталось всего несколько часов.

Когда я приехал, мои вещи, высланные заранее, были уже распакованы и разложены в комнате. Мне осталось лишь повесить к ним пару вещей из моего чемодана и поставить на ночной столик фотографию моих трагически погибших родителей. Иногда, когда я утром буду уходить из комнаты, она останется лежать в моей развороченной постели. Пусть думают, что ночью я утешался в моём одиночестве воспоминаниями.

Занятно было бы узнать, что за люди на этой фотографии в действительности. И почему её продавали на блошином рынке.

«Запрещено вешать на стены в комнатах непристойные картинки или политические плакаты», – написано в школьном уставе. Не бойтесь, я не прикреплю на стену вклейку из Playboy. Разве что красивую репродукцию Хокусаи.

Только не надо выглядеть слишком аккуратным. Это не к лицу тинейджеру. Я должен время от времени оставлять в комнате кавардак. Задать уборщицам работы. Я не хочу выделяться на общем фоне.

Футляр со скрипкой они просто положили в плательный шкаф. Это, конечно, не годится. Принцессе требуется почётное место. Освобожу маленький столик для мадам Клотц. А цветочная ваза постоит и на письменном столе.

Она хорошо перенесла путешествие. Струны почти не расстроены.

Ноты лежат на полке рядом с моими книгами. Осталось только раскрыть пюпитр. Я решил занять музыкой время, оставшееся до того момента, когда я впервые увижу Феликса.

Моцарт, разумеется.

Ми-бемоль мажор. Благородно и пылко.

279

Маленький балкон как театральная ложа. Лучшее место, чтобы наблюдать приезд учеников.

Я не единственный, кто приехал раньше времени. Перед входом стоит и болтает группка учеников. Что-то в них необычно, но мне потребовалось время, чтобы сообразить, что же показалось мне необычным. Это то, чего нет: нет ни одного человека в джинсах, как можно было бы ожидать от мальчиков в этом возрасте. Все одеты исключительно элегантно. Удобно, но дорого. Так что я угадал со своими благородными шмотками. Но вот их небрежные позы, кажется, взяты из хипхоп-видео. Заметно, что они мнят себя непомерно крутыми.

Они, кажется, тоже ждут прибывающих. То, как они стоят своей группой, напоминает репортёров на официальных мероприятиях. Недостаёт только красного бархатного шнура-заграждения, который бы их сдерживал.

Один из них, на голову выше остальных, суёт в рот сигарету, и трое соучеников наперегонки подносят ему огонь. Кажется, это их предводитель.

Вот первое такси. Не то, каким приехал я. Из машины выходят сразу трое. Знакомы уже, наверное, с последнего триместра и договорились приехать вместе. Они проходят мимо ожидающих, не обратив на них внимания. Демонстративно не удостаивают их взглядом. Самозвано-крутые типы здесь однозначно аутсайдеры, такая информация тоже может оказаться полезной.

Подъезжают ещё такси. Время от времени появляются и личные автомобили – прежде всего с младшими школьниками, которых сопровождают родители. Тут «носят» «Порше Кайенн».

Д-р Мертенс, кажется, подкарауливает прибывающих из-за занавески. Если с ними родители, он вылетает из здания и приветствует их, рассыпаясь в любезностях. Мне с моего балкона не слышно, что он говорит, но его поза напоминает мне того метрдотеля на свадьбе Хелене и Арно. Подобострастие чаевых. Он знает, кто оплачивает его содержание.

Вот подъехал лимузин с шофёром. Мальчику выходящему из машины, не меньше шестнадцати. Слишком взрослый для Феликса.

Где же он? Уж не сменил ли интернат так, что я не успел заметить? Или он уже здесь, просто я его не узнал?

Нет, этого не может быть.

Маленькому мальчику, который приехал один, дорогу заступает переросток из группы курильщиков. Маленький боится, насколько я могу судить по положению его тела.

Да пусть. Мне плевать. Подъезжает «Мерседес», и выходит он.

Он.

У меня нет сомнений, что это он.

280

Есть фотография, была фотография, сняться на которую мне велел отец в тот день, когда я записался добровольцем в армию. Он, наверное, хотел оставить память на случай, если я не вернусь живым. Эта фотография после войны висела у моих родителей в гостиной. На почётном месте для геройского сына. Я видел там её столько раз, что помню себя во всех подробностях. Так же, как я выучил наизусть свадебное фото моих родителей.

Когда мой отец потащил меня к фотографу, я был на пару лет старше, чем Феликс сейчас, но на том фото изображён словно бы он. Причёска другая, конечно, сегодня так коротко не стригутся. И на нём нет униформы. Но всё остальное… Не отличишь.