Книга Чеченский детектив. Ментовская правда о кавказской войне - Константин Закутаев

— Ну, Анатольич! — буквально взмолился Бес, — ну не обламывай! Давай вместе заведем! На шефа посмотрим, а!?

— Ладно… — буркнул Кутузов.

Делить эффектное появление в кабинете у начальника ему не очень хотелось, но и ронять достоинство перед коллективом не стоило, — только ты, это, давай без своих идиотских выходок…

— Как можно! — по-халдейски вскричал Бес, — Костян, давай прям дверь в дверь…

— Без тебя знаю…

Переехав «лежачего» у ворот, Костя подрулил к зданию комендатуры.

Бес, упросив Кутузова подождать пару минут, пробкой вытелел из УАЗа и понесся по зданию, узнавать в каком кабинете находится Жоганюк. Долго бегать ему не пришлось, — вышедший из рабочего кабинета на первом этаже Гапасько, на его вопрос «где Жога?» показал пальцем на дверь из которой только что вышел.

Развернувшись в тигрином прыжке, Бес метнулся обратно и, подбежав к УАЗу, помог Кутузову вытащить боевика наружу. Несколько развинченной походкой, придерживая Сейфуллу одной рукой (сзади страховал Кутузов), он зашел в здание. Позади процессии двигались Долгов и Катаев, пожелавшие посмотреть на реакцию начальника.

Жоганюк, стоя у стола, перебирал какие-то бумаги. Вскинув голову на заскрипевшую дверь и увидев Бескудникова в проёме, он открыл, скривившийся было рот, для произнесения гневной тирады. Саша Бескудников его опередил:

— Товарищ полковник, вы ещё долго здесь планируете?

От такой наглости полковник оторопел.

— … а то мне, — Бес втолкнул в кабинет закованного и замотанного боевика, — с Сейфуллой поработать надо.

Николай Иванович сморгнул и закрыл рот. Первой его реакцией было заорать на наглеца, разыгрывающего заслуженного работника МВД, но в коридоре маячил майор Кутузов и Жоганюк, исключив вариант постановки, осёкся. Миша, видя замешательство полковника, точнее ступор, выступил вперёд:

— Николай Иванович, это действительно, по всей видимости, подозреваемый в убийствах, с позывным «Сейфулла».

Для Жоганюка этого было уже слишком, пытаясь сохранить хорошую мину при плохой игре, он, протиснулся мимо оперов коридор и оттуда бросил:

— Михаил Анатольевич! Зайдите ко мне!

Окончание фразы фальцетно урезалось. Долгов и Катаев вытянулись по коридорной стене, еле сдерживая смех.

— Так, определяйтесь пока с ним… — Миша засуетился на выход, — я доложу и вернусь.

— Валерьянки, Анатольич, захвати, — засмеялся ему вслед Катаев.

Миша, не слыша, уже стучал каблуками по лестнице. Оставив Долгова и Беса разбираться с оформлением задержанного, Костя отогнал УАЗик на парковку и направился на поиски Рябинина, чтобы рассказать о результатах поездки.

Однако на базе его не было. Полчаса спустя, после отъезда оперов в гости к рубоповцам, Серёга уехал на место происшествия. В этот раз нападению подверглась колонна, уезжающего домой, Курганского ОМОНа. Четыре «Урала», без бронеприкрытия, но с привязанными к фаркому, вениками[53], двигалась по улице Жуковского на выезд из Грозного.

Подъезжая к старенькой, одиноко стоящей на обочине, «двойке», водитель головной машины, очевидно, находясь в эйфории возвращающегося домой, не придал этому обстоятельству (а также опустевшей улице) никакого значения. Поравнявшись с «Уралом» «двойка» жарко ахнув взлетела на воздух. Заложенный, по предварительным оценкам сапёров, танковый снаряд своротил кабину с рамы и щедро раздал горсти осколков по кузову. Досталось «на орехи» и другим машинам. Водитель и замкомандира отряда, находившиеся в кабине, погибли на месте. Располагавшихся в кузове бойцов спасли от осколков самодельно-закрепленные толстого железа листы на бортах. Правда, взрывная волна перетряхнула бойцов между ними — многие получили переломы и черепно-мозговые травмы.

Опергруппа в ходе осмотра нашла ниточки проводов, уходящие за заросший бурьяном пригорок. Там обнаружился небольшой мотоциклетный аккумулятор, с помощью которого инициировали подрыв. Самого подрывника, естественно, след простыл. Стандартнопустые мероприятия по «зачистке» близлежащих домов, силами подтянувшихся на «бэтэрах» солдат-вэвэшников и комендантской роты ничего не дали. Курганские омоновцы участия в этих мероприятиях не принимали. Наоборот, всячески торопили проводивших осмотр членов следственно-оперативной группы, а два, почти непострадавших, «Урала» командир отряда, вообще, отправил за пределы Грозного. Подальше от проклятых улиц, кварталов, микрорайонов. Это знакомое, любому, бывавшему в «горячих» командировках, чувство «сохранения», возникающее недели за две, за три до их окончания, не отпустило курганцев и после гибели у них на глазах товарищей. Понять командира, да и остальных бойцов было можно. До дома оставалось пять-шесть часов (они улетали военным бортом с Моздока) и выехав за последний блокпост Грозного, можно было уже особо не напрягаться. Трупы же их сослуживцев, изломанные, перепачканные кровавой пылью с неузнаваемыми мёртвыми оскалами немым криком приказывали уходить, уезжать, убегать из этого города.

Возвращающийся с выезда Рябинин, увидел фигуру Катаева около переговорного пункта и, сказав остальным участникам опергруппы что будет в дежурке через пять минут, спрыгнул с, притормозившего перед «змейкой», «Урала» на площади.

— Ну как съездили? — подойдя к Косте и стряхивая с разгрузочного жилета слои тяжелой дорожной пыли, поинтересовался он.

Катаев, употребивший бутылку углеводного коктейля — нефильтрованной «Оболони», находился в благодушном настроении. Жмурясь на, выглянувшее из-за тучи солнце, он приоткрыл на Серегу один глаз:

— Вава, ты сейчас упадёшь! — ответил он крылатой фразой из классической советской кинокомедии.

Хорошая погода, в целом, удачно провернутое дело, пивас и ещё один день без жертв настраивали малость подурачиться. Чего нельзя было сказать о Рябинине. Ещё не отошедший от осмотра покорёженно-побитой техники и изуродованных человеческих останков, он хмуро смотрел на расслабленного старлея.

— В этом РУБОПе я тебе, Серега, скажу такие рыбины плавают… — из-за бьющего в глаза солнечного света, Костя не замечал отсутствие реакции на свой полушутейный тон, — хрен оглушишь…

— Быкуют? — скривился Сергей и оглянулся по сторонам, — пойдём отойдём отсюда, что-то народу здесь до хрена…

На крылечке переговорного пункта галдела кучка «комендачей»; ожидая приёма в прокуратуру, шастали какие-то старики и старухи.

— Кассету, Серый, я поменял, — перешел к делу Катаев, когда они неспешным шагом двинулись через площадь к торговым палаткам, — на крепостного одного…

— Какого ещё крепостного? — не понял Рябинин.

От раздражения он уже отошел, но в своё обычное состояние спокойного питона ещё не вернулся.

— На Сейфуллу!