Книга Восточная стратегия. Родом из ВДВ - Валентин Бадрак

Просто кто-то сверху удивительно ловко, феноменально жонглировал всеми ими, их жизнями и судьбами… Но только кто они сами – герои или злодеи, этого он не знал и не хотел знать. Мысленно Дидусь сравнивал себя с Шамилем, пытаясь честно ответить на самые неудобные вопросы. Например, о том, а мог бы он таким же командирским маршем пройти по нынешней войне? Ну, если б можно было… Этот Умар-Шамиль только внешне казался прогнозируемым. Где-то внутри в нем заложена мина замедленного действия, и она сработает в тот самый момент, когда его личные интересы перестанут совпадать с интересами дела, которому он служит сейчас. У него же, Игоря, все по-другому. Еще в училище, а может быть, и намного раньше, он отказался от себялюбия. Тем самым отдал себя во власть судьбы, своего предназначения. Безропотная служба богу войны приносила свои, пусть и очень скромные, но дивиденды…

…Звание капитана Игорь Николаевич Дидусь получил досрочно, вместе с утверждением соответствующим приказом в должности командира батальона… Ему светил небольшой отпуск, проанализировав сроки которого, молодой комбат сделал вывод: к штурму Сухуми он непременно успеет…

Глава восьмая

(Черкассы, апрель – май 1993 года)

1

– Игорь, а ты бы и в самом деле пошел с Витей. А то уже до комбата дослужился, а ни семьи, ни даже намека на семью. А ведь с женой-то легче служится, поверь мне.

– А что, Игорек, сходил бы, прогулялся, развеялся. Посмотри по сторонам, тебя ж никто за галстук в загс не тянет…

Игорь не скрывал досады. Не могут понять его старики и оставить в покое. Мать причитала из крохотной кухни, а отец, напялив на нос очки, что-то чинил, сидя за маленьким раскладным столиком. Игорь на мгновение выглянул из большой комнаты, служившей гостиной, и опять утонул в кресле. Отец в роли радиомастера выглядел комично и жалко. Куда только делась его полковничья выправка? «Вот, – пронеслось в голове у Игоря, – не может покоя найти, не сидится ему спокойно, постоянно сам себя озадачивает, как будто на службе. И мне покоя не дает. Неужели и я когда-нибудь перейду в категорию дотошных стариков-педантов?»

– Ну, ты, батя, смешон, – сын выразительно поморщился, – ну кто, скажи, в этот Кировабад, тьфу, в эту Гянджу поганую поедет, ну какая нормальная баба туда попрется, это ж все равно что себя заживо замуровать в стену.

– А ты многих спрашивал? Да и вообще, много ли ты о женщинах знаешь? – Отец появился в проеме двери. Непривычно было его видеть в очках, в домашних брюках от спортивного костюма с оттопыренными коленками, в тапках со стоптанными задниками… Только взгляд оставался все таким же командирским и непререкаемым.

– А ну, что ты там о женщинах сыну толкуешь? – Мать появилась возле отца и ущипнула его за бок. – А ну, выкладывай.

– Я, между прочим, на Кавказе вместе с твоей матерью шесть лет отслужил. И ничего, не выла. А даже весьма рада была.

– Ну ты сравнил грузинские Ахалкалаки с азербайджанским Кировабадом. Это ж, как говорят в Одессе, две большие разницы, – улыбнулся Игорь. За спинами родителей промелькнул Виктор, уже на скорую руку прихорошенный к свиданию. До Игоря донесся настойчивый запах дешевого дезодоранта.

– А что, Игорек, может, в самом деле с Витей пройдешься, проветришься?..

– Слушайте, ну вы достали меня. – Игорь показал жестом руки возле горла. – Вы еще хуже кэпа нашего, который все меня женить намеревается. Вам чего неймется?!

– Так, братан, собирайся, там у нас недостача мужского пола. – Виктор, растянув рот в беспечной улыбке, заслонил собою проем. Он в последние годы заметно вымахал, стал на голову выше старшего брата, выглядел больше, массивнее Игоря, хотя мышцы у того были явно покрепче.

Старший пристально взглянул на младшенького. Самонадеян и непогрешим, каким можно быть только в девятнадцать. Одет, как франтик, грудь колесом, готов на все. Вот оно, новое поколение – непринужденное, раскрепощенное, решительно отвергнувшее постную училищную кашу, сделавшее выбор в пользу гражданской жизни. А ведь еще даже толком не бреется… Эх, где я был в эти годы…

– Поясни, – коротко бросил он брату.

– Поясняю: две девочки из нашего черкасского пединститута – обе во! – тут Виктор поцеловал свои три сложенные бантиком пальца и громко причмокнул, – и обе не нудные. Так вот, одна моя, а вторая – непонятно. То встречается, то не встречается. С одним там деятелем смешным, так, ничего особенного, студентик замызганный…

– Типа тебя? – съязвил Игорь, но брат не обратил внимания на его колкость.

– Но он куда-то уехал, по-моему, к родителям в Жашков. Короче, неважно. Суть дела – моя одна не хочет идти, типа подругу ей жалко оставлять одну скучать. А втроем, сам понимаешь, – тупо и бездарно идти… даже в кино… Кстати, поход в кино ни к чему не обязывает…

– Ладно… Только будешь подсказывать, что говорить, а то я уже забыл, как это разговаривать с девушкой…

Игорь не заставил себя долго ждать. Может, это и уловка. А может, это ему самому нужна была какая-нибудь пристойная зацепка, чтобы отправиться с братом. Может быть… И Витя, похоже, уловил момент.

2

Обе девушки показались Игорю серыми мышками. Обе сельские, из пресловутого, забытого богом Жашкова, как будто нет вблизи Черкасс других поселений. Обе представлялись бывалому командиру по-детски наивными, ничего не знающими о жизни, невинными и даже несколько старомодными для города. И внешностью обе обладали неброской, одеты скромно, неярко и небогато. Предпочитали юбки прямого покроя, причем довольно длинные, какие черкасские девицы уж давным-давно не носят. «Короче, о моде и искусстве обольщения имеют эти девочки очень туманные понятия», – решил для себя комбат. Мимо таких можно пройти и не заметить. Одним словом, безнадежные провинциалки… Но Дидусь-старший быстро убедился, что молодость сама по себе свежа и самодостаточна, порой она, подобно волшебной палочке, создает прелестные узоры на юных образах всякий раз, когда это необходимо.

На правах давнего бойфренда одной из девушек Виктор уверенно проник на влекущую сугубо женскими запахами и звуками территорию общежития, прямо в маленькую комнатушку, где обитали обе девушки. Игоря одолевало смущение; ему казалось неприличным и сверх меры наглым такое внедрение в чужой мир. Но правила диктовал младший брат, и он нехотя смирился, перейдя в категорию наблюдателя. Однако то ли из-за неприхотливого быта, помноженного на почти безукоризненный, тюремно-монашеский порядок, то ли вследствие доверия к Виктору, а может, по природной простоте девушки не восприняли приход как вопиющее святотатство. Это был тот самый случай, когда теснота маленького закрытого пространства располагала к скорому знакомству друг с другом. Игорь, давно отвыкший от женского общества, чувствовал себя скованно. Безнадежно забытый, проникающий в самые глубины его подсознания женский аромат сводил его с ума. Он не находил места и казался неуклюжим. Бравый офицер неожиданно ощутил себя рыбой, которую решили сварить живьем. Виктор же бесцеремонно приземлился на пружинистую, глубоко прогибающуюся и недовольно скрипящую под ним кровать – рядом с непринужденно расположившейся Аленой, худенькой девочкой с миловидным личиком. Она обладала пухлыми, чувственными губками и маленьким вздернутым носиком, который придавал ей гордое выражение даже тогда, когда она не стремилась к этому. Ее портили лишь несколько мелких прыщиков на клиновидном подбородке, какие часто бывают у подростков. «И что он нашел в ней?» – подумал Игорь, поглядев на заостренные, в самом деле как у мышки, черты ее лица.