Книга Ангел в эфире - Лорен Маккроссан

В заключение шоу ставлю «Джеймсов», отдавая личную дань уважения группе (и заодно всыпая пуд соли в зияющую рану).

– А напоследок – песня «Вернись», которую я посвящаю Коннору, – нежно говорю я. – Если ты слышишь, вспомни ради меня все хорошее, что у нас было.

Наконец, красная лампочка гаснет, я падаю на спинку кресла и закрываю глаза. Здорово все-таки знать, что, даже потеряв любимого человека, без которого тебе и жизнь не мила, и одну из лучших подруг, у тебя нет повода считать себя одинокой. Иногда надо всего-то набраться мужества и обратиться за помощью, чтобы узнать, как много у тебя друзей, готовых предложить поддержку. Здорово мне повезло, что мы со слушателями как одна семья – пусть половина из них полоумные, но в целом – компания неплохая. И пусть небо над моей головой не радует лучезарной средиземноморской синью – все равно в тяжелых свинцовых тучах проступила брешь. Оказывается, мои тридцать лет не все впустую прошли. Как выразился Дэн, мой «Ангел в эфире» несет людям добро.

Вот хорошо бы и Коннор решил выложиться на операцию по вправке мозгов – тогда в моем крошечном мирке засверкало бы солнце. Все-таки он так и не позвонил на передачу, чтобы поведать во всеуслышание, что жить без меня не может и поэтому решил вернуться. Конечно, нельзя ожидать от человека слишком многого, и, тем не менее, согласитесь, было бы приятно, правда?

Выхожу из метро на станции Хиллхед и, поспешно миновав человека с разложенными в потертом чемоданчике зажигалками и пластмассовыми ножницами, сворачиваю на Байрс-роуд. Стылый декабрьский ветер щиплет кончик носа ледяными пальцами. Покупаю выпуск «Биг-иссью» у девушки с разноцветными, заплетенными в тугие мелкие косички волосами до колен и, по своему обыкновению, задерживаюсь перекинуться словцом.

– Привет, Энджел, – говорит она. – Мне твоя передача нравится. Никогда бы на тебя не подумала, а в воскресенье открываю газету и вижу – ты. У меня знаменитая клиентка.

Наш разговор приобретает новый оборот.

– Да куда там, – морщусь я.

– Не-а, знаменитость. Ты отличный диджей. Просто класс.

Вежливо поблагодарив, направляюсь своей дорогой. «Я – знаменитый диджей, – думаю про себя. – Разве не этого я всегда хотела? Конечно, не к такой славе я стремилась – но как вышло, так вышло. Меня узнают на улице. Видно, желание, которое я загадала волшебному пруду, исполнилось – на профессиональном поприще я здорово продвинулась. Только проблема в другом: сама по себе известность не слишком-то много значит – ею нужно с кем-то поделиться, чтобы по-настоящему оценить. Неудивительно, что знаменитости так часто одиноки».

Вот, добралась до квартиры, подняла голову, взглянула на наполовину задернутые шторы в кухонном окне. Не хочется туда возвращаться: ну что я буду сидеть наедине с фотографиями и своей музыкальной коллекцией? Мег пока звонить нельзя – у нее какое-то сверхсекретное свидание, а Кери… о ней уже и речи не идет. Вот в чем вся сложность – слушатели охотно отплатят тебе любовью за любовь, да только на расстоянии: не стану же я с ними по барам ходить? Ну представьте: я, Кувалда, Малкольм и Глэдис отплясываем на танцплощадке ночного клуба «Гараж». Бред сивой кобылы. С поникшей головой прохожу мимо своего дома и бреду дальше по Байрс-роуд. Знаю одно местечко, где я не прочь побыть в одиночестве.

В самом начале пятого я у входа во Дворец Киббл и проскальзываю сквозь скрипучую дощатую дверь. Осматриваюсь: под стеклянным куполом ни души. Впрочем, здесь совсем иное одиночество, нежели дома. Мирное, тихое, вдохновляющее на раздумья. Здесь мне хорошо. Впрочем, захотелось пообщаться, и я решила заглянуть в кофейню, поболтать с Вайноной.

– Ай, да она уехала, – говорит женщина с повязанной вокруг головы банданой из цветастого грубого льна. – Колесит по свету с новым пареньком. Влюблена девчонка по уши – ой-ой.

Черт побери; даже Вайнона, ярая мужененавистница, – и туда же. Завела себе паренька. А как же солидарность, сестренка?

Неторопливо возвращаюсь к волшебному пруду и, опершись о перила в том самом месте, где в октябре загадывала желание, вздыхаю:

– Сбылось. – Изо рта поднимаются облачка пара и летят вверх, к самой крыше исполинского стеклянного купола, где осядут капельками конденсата. – Я просила целеустремленности с успехом и получила их. Правда, кое в чем мы от цели отклонились, но, пожалуй, можно сказать, что мое желание сбылось. Спасибо.

Внизу проплывает ярко-оранжевая рыбка, останавливается прямо подо мной глотнуть воздуха с поверхности и замирает, помахивая плавниками. Будто специально хотела попасться мне на глаза и поприветствовать старую знакомую – и тут же, взмахнув хвостом, уплывает в сторону второго купола дворца. Шарю в сумочке и вынимаю кошелек, стараясь не нарушать царящего здесь безмолвия: где-то в папоротниковой оранжерее капает вода из шланга, да из кофейни временами доносится звяканье посуды: готовятся к закрытию.

– Понимаешь, – шепчу я, обращаясь к таинственному обитателю прудика, – мне опять кое-что от тебя нужно, только теперь это личное. Видишь ли, по пути к успеху я потеряла нечто очень важное. То, что для меня важнее всего на свете.

Голос дрогнул; молча смотрю в усталое грустное лицо, устремившее мне навстречу тоскливый взгляд с поверхности мутной воды.

– У меня был отличный парень, – нежно продолжаю я – Может, его и не назовешь неотразимым красавцем, но по мне так Коннор – само совершенство. Эх, да он почти и не изменился со школы – разве что стал еще привлекательнее. Он добрый, веселый; и сейчас мне кажется, он был моей второй половиной – да только обидела я его, а теперь даже отыскать не могу, чтобы извиниться. Однажды я разуверилась в нем, совершенно безосновательно, и сейчас его больше… больше нет со мной.

Выдыхаю еще одно облачко – снова вспомнила о Конноре, так и вижу его лицо. Где он сейчас? Встречу ли его когда-нибудь? Помнит ли он меня или заново постигает искусство флирта и ухаживаний? Как жить, если больше не суждено прильнуть к его губам и обнять его? Как избавиться от воспоминаний, которые причиняют столько боли? Зачем я так глупо поступила?

Я вроде бы понимаю, что подразумевают под словом «переболеть». Кажется, что все случилось слишком быстро – у меня даже не было времени подумать и оценить ситуацию. А сейчас слишком поздно.

«Тринадцать лет отбросила одним махом, – горестно размышляю я. – Разве такое возможно? Не знаю, как жить в одиночку. Допустим, я кого-нибудь встречу – да, и мы к сорока трем годам построим такие же отношения, какие были у меня с Коннором. Подумать страшно».

Смаргиваю слезу, соленая капля падает в воду с необыкновенно отчетливым плеском благодаря удивительной акустике в этом безмолвном стеклянном рае. На поверхности снова показывается ярко-оранжевая рыбка, возле нее в воду плюхается другая слеза.

– Прости, – шмыгая носом, говорю я. – Думала, уже все выплакала.

Рыба завихляла хвостом, направляясь к другой стене пруда. Потираю кулаком глаза, крепко сжимая зажатую в ладони монетку.