Книга Англия и Франция. Мы любим ненавидеть друг друга - Стефан Кларк

Черчилль и Рузвельт снова вывели де Голля из игры — и, как оказалось, не зря, потому что француз, когда прознал о совместной высадке британцев и американцев у границ с Алжиром, сказал одному из своих соратников: «Я надеюсь, что люди Виши сбросят их в море». И словно выполняя его приказ, французские войска открыли огонь по американцам, которые пришли освобождать Касабланку.

Неудивительно, что в январе 1943 года лидеры союзников, собравшиеся на конференции в Касабланке с целью обсудить будущее Европы и Африки, весьма осторожно отнеслись к тому, чтобы пригласить капризного де Голля, или Жанну д’Арк, как они шутя называли его за глаза.

Черчилль послал де Голлю телеграмму, приглашая генерала присоединиться к ним для дискуссий, но не уточнил где именно. Теоретически де Голль все еще находился под «подпиской о невыезде» и, так или иначе, в информационном вакууме. Ответ пришел прямой и резкий. Де Голль отказался обсуждать судьбу Франции и французских колоний с представителями иностранных держав. Хорошо, сказали Черчилль и Рузвельт, в таком случае мы будем иметь дело с более покладистым человеком, ветераном Первой мировой, Анри Жиро, одним из оппонентов де Голля в предвоенных спорах о модернизации французской армии.

Угроза возымела желаемый эффект, и генерал тотчас передумал.

В Касабланку он прибыл, как всегда, обиженный и встал в позу. Он открыто демонстрировал неприязнь к Жиро — официальные фотографии зачастую обрезаны так, что один де Голль сидит в компании Черчилля и Рузвельта, — и не преминул возмутиться тем, что повсюду, куда ни брось взгляд, стоят американские войска. (Да, напомнили ему, они здесь для того, чтобы защищать всех от нацистов и не позволить кому- то из вишистов застрелить вас.)

Конференция проходила в том же ключе, что и предварительные переговоры. Генерал выступил с декларацией, назвав себя Жанной д’Арк современности, и, должно быть, удивился смешкам в зале. Он отказался от каких-либо переговоров по распределению ролей в Африке и потребовал, чтобы его отправили назад в Европу. С поразительной дипломатической бестактностью он отказался лететь на американском самолете — на том основании, что американский пилот новичок в этой войне и он может по ошибке приземлиться на оккупированной территории Франции.

Своей неуступчивостью де Голль лишь добился того, что его еще раз наказали, как капризного мальчишку. Ему не только продлили запрет на путешествия, но и нашпиговали его кабинет «жучками» британской разведки, которая пришла к выводу, что генерал не заинтересован в широкой военной коалиции и его волнует лишь собственная политическая власть над Францией и своей империей. Черчилль дошел до того, что охарактеризовал де Голля как «фашиста, оппортуниста, беспринципного и амбициозного до крайности» и добавил: «Его приход к власти в новой Франции приведет к заметному охлаждению в отношениях между Францией и западными демократиями».

Только вот он не знал, что его предсказание сбудется раньше, чем закончится война.

Глава 20

Вторая мировая война, часть вторая

Защищая Сопротивление… от французов

Еще со времен фиаско в Дакаре бритты предупреждали де Голля об утечке информации, но его люди в Лондоне упорно отрицали возможность расшифровки их кодов. Вот почему практически с самого начала войны службы безопасности союзников приняли решение не делиться со «Свободной Францией» никакими секретами, даже если они касались самой Франции. Французов держали в неведении обо всех действиях союзников во Франции, и такая ситуация могла, конечно, разозлить кого угодно.

В 1941 году британская разведывательно-диверсионная служба УСО (Управление специальных операций) приступила к созданию на территории Франции ячеек Сопротивления, с использованием французских агентов, но отказалась сообщать де Голлю, где эти ячейки находятся и кто в них входит. Де Голль выступил с типично французской идеей централизации управления группами Сопротивления под эгидой так называемого Национального совета Сопротивления; да, это обеспечивало бы общее руководство работой групп, но в то же время подвергало всех смертельной опасности в случае провала хотя бы одного звена этой цепочки. В результате УСО решило проигнорировать предложение де Голля и продолжило создавать маленькие и независимые ячейки, которые даже не знали бы о существовании других групп.

В первые годы войны роль Сопротивления видели скорее не в подрыве железных дорог и убийстве немцев — такие акции неизбежно провоцировали репрессии, жертвами которых становились невинные мирные жители, — а в тайной переправке летчиков союзных ВВС на родину. Слова Черчилля о важности превосходства в воздухе быстро стали пророческими, и было жизненно важно, чтобы экипажи союзных бомбардировщиков и истребителей, сбитых над вражеским берегом Ла-Манша, возвращались домой живыми.

Так что активное Сопротивление началось с горстки нескольких храбрецов французов, которые, рискуя жизнями, прятали у себя сбитых летчиков, пока не появлялась возможность переправить их через пролив. Это были не профессиональные подпольщики, а обычные люди, хозяева безопасных домов, адреса которых пилотам сообщали непосредственно перед вылетами. Укрывая людей на чердаках, в погребах и амбарах, эти простые граждане за годы войны помогли более шести тысячам летчиков, беглых военнопленных и попавшим в окружение солдатам выбраться из Франции и вернуться домой.

И как ни грустно это признавать, самую большую опасность для беглецов и их спасителей представляли не расшифрованные коды, а другие, такие же обычные, французские граждане. Потому что не только Петен и его приятели осознанно, добровольно и умышленно сотрудничали с нацистами.

Есть один беспроигрышный способ вывести из равновесия любого француза — достаточно произнести слово «коллаборационизм». Он либо проворчит: «Oui, oui[114], столько уже говорено об этом», — либо скажет, что Британии и Америке повезло не пережить того, что выпало на долю Франции. Но все равно никуда не уйти от прискорбной правды о размахе сотрудничества между французскими гражданами и немецкими оккупантами.

Франции трудно смириться с тем, что во время оккупации обычные французы — мужчины и женщины — предавали соотечественников, которые укрывали у себя солдат или участников Сопротивления, доносили на евреев, на тех, кто слушает Би-би-си или просто нелестно высказывается о Петене. И первыми бралась за наказание таких «преступников» французская полиция или, чаще всего, пронацистская военизированная милиция.

Безусловно, не все жандармы соглашались работать на нацистов: за годы войны 338 полицейских были казнены, а 800 отправлены в нацистские концлагеря. Но многие их сослуживцы охраняли пересыльные пункты для пленных, сдавали борцов Сопротивления и «подозрительных» граждан нацистам для дальнейшей расправы.

Вверх по реке на веслах

Одна история прекрасно иллюстрирует сложные отношения между этими группами населения. Речь пойдет о британской рейдовой операции «Франктон», ставшей широко известной после выхода на экраны фильма 1955 года «Герои Коклшелл».