Книга Куб со стертыми гранями - Владимир Леонидович Ильин

Мой собеседник неуловимо переменился в лице. Видимо, он принял для себя какое-то решение.

— Что ж, я тебе искренне соболезную, Теодор, — проговорил он. — Смерть ребенка — это, конечно, большое горе… Я тебя понимаю… Но ты не просто отец и гражданин, Теодор, ты служишь Мечу, а это, согласись, накладывает на тебя определенные обязательства, какими бы неприятными для тебя они ни были…

— Что ты имеешь в виду? — ошеломленно спросил я.

Ятаган отвел взгляд в сторону.

— Дело, Теодор, — глухо сказал он. — На первом месте у нас, служителей Меча, должно быть дело, которому мы посвятили себя, а не переживания и эмоции, вызванные стрессами в личной жизни…

И тут я понял его.

— Ты… ты хочешь сказать, что если даже Ник и есть тот самый злодей-невидимка, который охотится по ночам на девочек и женщин, то ты его не выдашь правосудию?

— Ты правильно меня понял, Теодор. Этот человек нужен Мечу.

— Даже если он — серийный убийца? Даже если он — не человек, а маньяк?!..

Ятаган усмехнулся.

— У каждого есть свои недостатки, — цинично сообщил он. — Кто из нас без греха, а, Теодор?.. Разница лишь в тяжести этих грехов. Пойми ты, чудак, Ник — единственный, кто вскрыл существование Когниции и проник в нее!.. И в его лице мы лишимся источника весьма ценной информации.

Я стиснул зубы и досчитал в уме до десяти. Потом — до двадцати. Наконец, судорога отпустила мое сердце …

— Ладно, — тяжело дыша, сказал я. — Я тебя понял, Ятаган. Ты не хочешь выдавать этого сумасшедшего мерзавца ни мне, ни полиции… Ты так дорожишь им, что не хочешь потерять его… Пусть будет по-твоему… Но тогда выполни мою другую просьбу, дружище Ятаган.

— Какую? — спокойно осведомился он.

— Дай мне регр, — сказал я. — Хотя бы одноразовый, мне и одного раза хватит!..

Он укоризненно покрутил головой.

— Эх, Теодор, Теодор, — проворчал он. — За кого ты меня принимаешь, Теодор? За наивного простачка?.. Думаешь, я не догадаюсь, как ты собираешься использовать регр, если я дам тебе его?

— Я всего-навсего хочу спасти свою дочь! — стараясь, чтобы мой голос звучал твердо, произнес я. — Даю тебе честное слово, что и пальцем не трону этого придурка!.. Я даже не собираюсь переноситься в тот момент, когда он напал на нее, поверь мне!.. Я перехвачу Кристину задолго до этого момента — и тогда она будет жива! Ты веришь мне, Ятаган?

Некоторое время он разглядывал меня очень пристально. Потом медленно покачал головой из стороны в сторону.

— Но почему? — вскричал я. — Почему ты мне не хочешь поверить?!..

— Потому что ты не сможешь сдержать себя, Теодор, — спокойно сказал мой собеседник. — Потому что я и сам бы на твоем месте не смог сдержаться…

И экранчик погас.

Я еще посидел немного. Потом что было сил вдарил кулаком по штурвалу.

— Ну и не надо! — сказал я сердито, глядя на восходящее из-за горизонта алое, будто до краев налитое кровью, солнце. — Мы еще посмотрим!.. Я все равно доберусь до Него!..

* * *

Домой заезжать я не стал. Мне было страшно представить, что я могу войти в квартиру, где каждая мелочь будет напоминать мне о Кристине. И пока я не добьюсь того, что дочь будет вновь жива и здорова, я не буду иметь права переступать порог нашего дома. Потому что в ее смерти есть и моя вина…

Если бы я не разрешил дочке задержаться у пресловутой “подружки” еще на часок, а заехал и забрал бы ее невзирая на ее протесты!..

Если бы я не потерял столько времени на ненужную болтологию по голосвязи под патронажем Меча, где основным трепачом был тип, который сразу после своего “доклада” засел в засаде, поджидая мою дочь!..

И наконец, если бы в свое время я не отпустил его в прошлое, наивно поверив, что он исправился и стал другим человеком!…

Если бы каждая из этих возможностей была реализована, Кристина была бы жива и сейчас потягивалась бы спросонья в своей спаленке, по своему обыкновению проклиная тех “изуверов”, что придумали начинать занятия в школе в восемь часов утра!

Хорошо, что у меня все-таки есть возможность изменить ход событий и спасти свою девочку. Наверное, уже тогда, когда я стоял, склонившись, над ее трупом, ища на нем знакомые родинки и родимые пятнышки, я краешком сознания постоянно имел в виду эту возможность. Потому и не плакал — ни при полиции, ни оставшись один в турбокаре…

Ятаган отказался дать мне регр, но он мне и не нужен.

Потому что в моем распоряжении есть Установка.

В самом деле, если за два года пользования этим стационарным регром, предоставленным Мечом Пенитенциарию (при моем непосредственном содействии), нам, эдукаторам, удалось скорректировать судьбы сотен людей, то разве я не имею права воспользоваться Установкой сейчас, чтобы отвести беду от единственного родного мне человечка?!.. Как говорил человек, живший больше двух тысяч лет назад: “Тот из вас, кто не совершил ни единого греха, пусть бросит в меня камень!”…

Оказалось, что в этот день по Пенитенциарию дежурил Анибал Топсон, специализировавшийся на “случайниках” — так у нас именовали тех, кто совершил непреднамеренное убийство. Работенка у Анибала была непыльная, редко кто из его клиентов отказывался воспользоваться подвернувшейся возможностью не брать греха на душу. Правда, в Пенитенциарий таких почему-то направляли всё реже и реже, вследствие чего Топсон использовался начальством для несения дежурств по принципу “через день — на ремень”…

Нас с Анибалом объединяла страсть к коллекционированию бумажных книг, которыми мы время от времени обменивались, но даже если очередной обмен не назревал, то при встрече мы обычно не упускали случая, чтобы похвастаться своими новыми приобретениями.

Сегодня, конечно, мне было не до книг и не до коллекций. Но мне бросилось в глаза, что и Топсон вел себя как-то неестественно по отношению ко мне. Когда я вошел в вестибюль, где за прозрачным барьером силового поля располагалось место дежурного, Анибал лишь что-то буркнул и тут же старательно уткнулся в бумаги.

Неужели он и другие мои коллеги уже знают о беде, которая меня постигла?

Но в таких случаях нормальные люди выражают соболезнования сослуживцу и вообще ведут себя как-то иначе!..

Впрочем, если о гибели Кристины еще никто не успел узнать из утренних инфосообщений, я не собирался об этом трубить на весь Пенитенциарий. И вообще, я решил сегодня во что бы то ни стало делать вид, что никакой трагедии не было. Наверное, отчасти это было своего рода суеверием. Будто, внушая себе, что Кристина не погибла, я стремился не сглазить успех того, что собирался осуществить…

— Привет, Анибал, — все-таки сказал я, подходя к барьеру, за которым в окружении всевозможной аппаратуры восседал Топсон. — Как дела?

Он глянул на меня исподлобья и почему-то лишь кивнул в ответ.