Книга Сонька Золотая Ручка. История любви и предательств королевы воров - Виктор Мережко

Сонька и ее молодая соседка не спали. Они разговаривали тихо, почти шепотом.

— А за что тебя, Катя? — спросила воровка.

— Убила, — печально усмехнулась девушка.

— Кого?

— Мужа.

— Любила?

— И сейчас люблю.

— За что убила?

— За измену. Пришла домой, а он в койке с другой. Взяла нож и зарезала.

— Пойдешь на каторгу.

— Знаю. Пожизненную.

Помолчали.

— А ты? — посмотрела на Соньку Катя.

— Воровка.

— Ты — воровка?!

— Не верится?

— Никак… По виду барыня. Графиня.

Сонька тихонько рассмеялась:

— Была и барыней, и графиней. Кем только я не была.

— А зовут как?

— Софья.

— Красивое имя. Я в детстве почему-то хотела быть Софьей.

Воровка посмотрела на спящую на полке тетку.

— Кто она?

— Она? — переспросила Катя. — Полина Бугай. Вообще-то, она не баба. Мужик! Увидишь, будет приставать к тебе.

— Не будет. Она еще не знает, кто я такая.

— Она тоже воровка, домушница. Ее все арестанты не любят.

Полина Бугай зашевелилась на полке, подняла голову:

— Эй вы, швабры! Заткнитесь! Дрыхать мешаете!

Девушки замолчали.

* * *

Арестантки еще спали, когда дверь с треском открылась и на пороге возник хмельной конвоир.

— Подъем! — заорал он. — Подъем, шмохи! Кто тут Сонька Золотая Ручка?

Женщины спросонья удивленно смотрели на парня, не понимая, чего от них хотят.

— Сонька Золотая Ручка! — снова заорал конвоир. — На выход!

Сонька нехотя поднялась, спросила:

— Что нужно?

Тот измерил ее взглядом с головы до ног и переспросил:

— Ты, что ли?

— Ну, я. Чего хотел?

— Начальство желает видеть! Пошли!

Покидая клеть, воровка оглянулась, уловив на себе недоуменные взгляды товарок. Особенно поражена была приподнявшаяся на локте Полина Бугай.

Под конвоем Сонька прошла через несколько вагонов в начальственное купе.

Оно представляло собой ту же самую клеть, только с мягкой постелью, столиком и большим окном. На столике стояли бутылки из-под водки, закуска, грубо нарезанный хлеб. На полке сидело трое выпивших конвоиров, старший из которых при виде Соньки оценивающе цокнул языком и сказал друзьям:

— А ничего девка. Симпатичная… — и с недоверием уточнил: — А может, врешь, что Сонька? Может, самозванка?

— Может, и самозванка, — ответила она и спросила: — Могу присесть?

— Даже вполне!

Мужики сдвинулись, образовав место для дамы, и старший взял бутылку.

— Деловая баба! Выпьешь?

— Не пью.

— Понятное дело. Как можно пить, когда кандалы на руках?!

Конвоиры рассмеялись, чокнулись алюминиевыми кружками.

Сонька окинула быстрым взглядом одежду старшего, увидела выступающий из его кармана изящный нож с цветной наборной рукояткой.

— Вот, допустим, ты и есть самая настоящая Сонька Золотая Ручка, — продолжал лидировать старший конвоир. — А я не верю. Чем можешь доказать?

— Суд докажет.

— До суда надо еще доехать. Ау нас ведь тут свои законы. Не понравишься ты, допустим, Польке Бугаю…

— …или, наоборот, очень даже понравишься! — вставил второй конвоир под дружный хохот.

— Хоть то, хоть другое — все одинаково погано. И обнаружим мы тебя придушенной в уголочке клети.

— В клети четыре уголочка, каждому найдется место, — усмехнулась Сонька, поплотнее придвинулась к конвоиру и как бы невзначай облокотилась о его бок, поближе к ножу.

Старший конвоир налил полстакана водки, поставил перед воровкой.

— Пей, жизнь сразу станет веселее.

— Для меня она и без водки веселая. — Девушка подвела скованные руки к самому его карману, одной рукой аккуратно извлекла нож и переложила во вторую.

Мужчины выпили, и один из них, заметно опьянев, попросил:

— Если ты та самая Сонька, чухани-ка у нас чего-нибудь.

Она улыбнулась, показала скованные руки:

— Сними кандалы, покажу.

От дружного хохота конвоиров дрогнули стены.

— Умная, сучка! Без кандалов ты даже портки с нас снимешь!

Старший некоторое время внимательно изучал лицо девушки, одобрительно причмокнул губами:

— Хорошая. Если б не воровка, женился бы. Нерусская, что ли?

— Еврейка.

— Я так и понял. А чего ж, ежели еврейка, воровать стала? Ваш народ вроде не ворует. Надурить — запросто, а чтоб воровать — это только наши.

Лицо Соньки стало жестким:

— Знаешь, что такое черта оседлости?

— Ну.

— Никогда не жил там?

— А с какого хрена? Я ведь русский! Это вам, евреям, и прочей нечисти приближаться к нам не велено.

— Вот потому и стала воровать.

— Ты, Сонька, не засирай нам мозги, — вмешался тот конвоир, что привел ее. — Мы эти штуки знаем: поначалу разжалобишь, а там глядь — карман пустой. Все дотла, ширмачка, выгребла… — Он поднялся и скомандовал: — Марш на место!

Воровка опустила руки и послушно двинулась на выход.

* * *

Когда Сонька вошла в свою клеть, ее встретили дружным вопросительным молчанием. В глазах Кати светился восторг.

Воровка спокойно оглядела женщин, направилась к полке, на которой восседала Полина Бугай.

— Освободи место, — приказала она коротко и жестко.

У той округлились глаза.

— Чего вякнула, шваняйка? — Она поднялась, надвинулась на Соньку. — Отскочь, пока цела!

Сонька взяла двумя руками сворованный ножик и приставила его к отвисшему животу тетки.

— Прирежу.

Полина опустила глаза, увидела лезвие, напряглась.

— Умом рехнулась, что ли?

— Пошла на свое место!

— Я… на своем.

— К двери, шмоха! Там теперь твое место!

Тетка на неверных ногах покорно протолкалась на указанное место и тут же опустилась на пол. Сонька посмотрела на других авторитетных арестанток, занявших полки, и распорядилась: