Книга Ветлужская Правда - Андрей Архипов

– И кто же ты будешь, мил-человек?

– Калика перехожий, – поддержал предложенный тон полусотник. – Только вместо посещения святых мест хожу по земле русской да потчую местный люд богатствами, в ней зарытыми. Кому-то железо предлагаю, другим иное, не менее ценное… Есть время нас выслушать?

Перехватив нетерпеливый кивок Веремуда, Прастен отбросил в сторону словесную шелуху ветлужца, не став к ней придираться, и нехотя согласился:

– Выслушаю, хотя и недосуг мне.

– Что так?

– По следам нашим рать идет немалая, едва оторвались.

– Кто именно?

– Степняки за разоренные станы свои отомстить хотят. Не боишься с ними столкнуться, лясы со мною точа?

– Тебе их вежи зачем понадобились?

Прастен скрипнул зубами, недовольный настырными вопросами чужеземца, но все же выдавил из себя ответ, искоса поглядывая на брата:

– Выдумали, злодеи, селиться около торной дороги, чтобы потом ее терзать своими набегами!

– Кипчаки? – недоуменно переспросил Веремуд. – Что они забыли в этих лесах?

– Не совсем в лесах, но за границу половецкого поля они заступили… – поморщился Прастен. – Да и не приказывал мне никто их об этом спрашивать. Знай гони ворога в спину да бери добро, им нажитое, вот и весь сказ. Вот если бы Анбал Хисам или его отец поручили мне степнякам колыбельную спеть…

– А что, – вмешался полусотник, – с наместниками Сувара и Мардана ты лично беседу имел?

– С дуба рухнул, ветлужец? – не слишком почтительно отреагировал Прастен. – Кто меня до них допустит?

– Хм… со мной это может и выгореть.

– С тобой, – жестко прервал его Веремуд, – мы оба лишимся своих чубов!

– Тебе, судя по всему, – не замедлил усмехнуться Иван, – терять уже нечего! Потерявши голову, по волосам не плачут! А вот братцу твоему, прежде чем принимать решение, нужно меня выслушать!

– Выслушаю, выслушаю, чуть погодя… – Прастен оглянулся на своих воинов и зычно скомандовал: – Становимся на ночлег! Возы в круг! Чужеземцев в лагерь пускать лишь по моему приказу!

– Что так неласково? – вновь усмехнулся ветлужец. – Вдруг да пригодимся чем-нибудь?

– Разве что отбиться от неприятеля, если нужда настанет, – криво улыбнулся Прастен, решивший сразу расставить все по своим местам. – Может, тогда и речи твои слаще меда покажутся…

– Исключено. Я никогда не позволю своим воинам встревать в чужие распри!

– Даже за долю в добыче?

– Это меньше всего прельщает. Жизнью своих воинов я имею право рискнуть только в самых крайних случаях, и звон монет в этот перечень не входит. Вот если ты в ответ поможешь мне укротить эрзянского князя, который за нами следом идет…

– Среди эрзян ныне неспокойно, инязор поссорился с дальними родами, что с ветлужцами дело имеют, – пояснил брату, удивленному таким поворотом дела, Веремуд. – Мыслю, что через год-другой власть в наших краях может и перемениться…

– До той поры это ничего не меняет! – отрезал Прастен, скривившись на подобное предложение.

– Меняет! Говорил уже, что мне более под крылом инязора делать нечего! Либо придется на чужбину подаваться, либо…

– После языкам волю дадим… – отмахнулся старший брат, не желающий обсуждать при чужеземце дела рода.

– Кстати, сколько воинов за вами по пятам идет? – решил сменить тему разговора ветлужец. – Под какими стягами?

– Под полторы сотни, а то и более! – равнодушно бросил Прастен. – А стяги… Видел я один, полотно небесного цвета и на нем какая-то двуглавая птица.

– Хм… что-то знакомое, – не сумел скрыть удивление полусотник. – Это где такие водятся? Около Яучы, что мы Липецком называем?

– Если по-вашему, то на Воронеж-реке и чуть ниже ее устья, на Дону. Мы почти до самых белых гор ходили, ворогов на пути сжигая…

– На пути этих мы точно становиться не будем, – неожиданно блеснули глаза у полусотника, – потому озвучу наше предложение сразу… Как насчет воза серебра за земли около Суры?

– Да ты кто такой?.. – Вновь получив подтверждающий кивок от брата, Прастен замолчал и внимательно вгляделся в чужеземца.

– Насчет воза я, конечно, погорячился, но вес четырех твоих воинов в доспехах сдюжим. Не за один год, но сдюжим.

– Хм… Разберемся, но не в эту ночь! Люди и кони заморены…

– Разрешишь ли тогда сопровождать твою рать, пока не созреешь беседу со мной вести?

– Пусть так!

– Ну тогда под этот разговор я, пожалуй, вскрою свои неприкосновенные запасы: мед хмельной эрзянский и даже спирт… хм… неразбавленный, русский. Хоть и запретил мне воевода это дело, но тут такой случай… Попотчую! От души!

Через несколько дней

Хмурое утро накрыло поляну полностью. Туман окутал разрыв в лесном уделе столь плотным пологом, что за него с трудом проникали звуки и образы внешнего мира. Казалось, воздух можно резать по кусочкам и использовать каждый как пример покоя, отрешенности и сырости. Влага пропитала все складки одежды, выпала на железе росой и даже завладела кострищем, покрыв мокрой пленкой разбросанные в стороны угли.

Лишь конское ржание и силуэты лошадей время от времени разрывали эту непроницаемую пелену, принося с собой шелест редких дождевых капель из глубины леса и легкий запах дыма, в котором едва угадывался аромат пригорелого кислого хлеба. Однако все звуки и запахи бесследно исчезали, едва достигали погасшего костра, вокруг которого расположилась горстка людей. Казалось, именно из этого места расходились незримые круги, накладывающие узы безмолвия на все, к чему они притрагивались.

Пятеро человек сидели, устроившись на толстых поваленных деревьях, исходящих запахом старости и тления. Еще трое лежали связанными, уткнувшись лицами в кусты полыни, чуть скрашивающей ароматом своей горечи чувства пленников. Все упреки ими были уже произнесены, все слова о предательстве выкрикнуты, и лишь бьющиеся в силках их разума мысли раз за разом пытались превратить сомкнутые уста в ощеренные злобой рты. Однако пока они молчали.

Самым странным было то, что среди сидящих находились две девушки и ребенок. Возможно, кто-то из них воином не был, но все трое были в доспехах и своим грозным видом почти не отличались от хмурых мужчин, сосредоточенно вслушивающихся в окружающее пространство.

– Ну, сколь еще ждать?

– Чу! Едет кто-то!

Сухощавый высокий воин поднял палец и дождался момента, когда все услышали сглаживаемый туманом перестук копыт. Вскоре белесую пелену разорвал силуэт всадника и до всех донесся голос вестника:

– Твердята, еще двух поймали, лошадей вот только под ними пришлось подстрелить… Остальные ушли!

– Свободен. И все-таки, Иоанн, отдай ты нам их головами, не пожалеешь!