Книга Серебряный туман - Оливия Вильденштейн

спуска глаза Доусона пронзали меня. Когда мы полетели ниже, за мной наблюдали уже не только его глаза. Тысячи глаз мерцали в ночи.

Свечи выстроились вдоль спиралей калимборов, в то время как бумажные фонарики цвета смородины парили и опускались над толпой внизу.

Казалось, все в Неверре пришли сюда. Несмотря на то, что калигосупра стояли на туманной земле, они не смешивались с калигосуби. Именно их одежда и драгоценности отличали касты друг от друга. Там, где придворные носили свои обычные разноцветные наряды, люди, живущие под туманом, сменили свои зелёные мундиры на белые туники.

И снова я задалась вопросом, не было ли это традицией. Но если так, то почему калигосупра тоже не были в белом?

Сосредоточившись на нарядах, я на мгновение забыла о сковывающем меня внимании. К сожалению, момент прошел, и я снова принялась грызть внутреннюю сторону щеки.

Лицо Доусона разгладилось, как только он приземлился на пол из тумана, который покрывал землю, как свежий снег. Лайнус подошел к руне и протянул ладонь, чтобы помочь мне выбраться. Несмотря на то, что я не хотела прикасаться к нему или к земле, если уж на то пошло, я положила свою руку поверх его и спустилась с руны как можно грациознее. Завитки тумана обвились вокруг моих лодыжек, как влажная паутина, извиваясь в складках моего платья.

— Ты выглядишь ослепительно, моя дорогая, — сказал он, когда Доусон снова взлетел.

Не возвращайся, Доусон. Не бери свою мать. Оставайся в безопасности.

— Катори, наше дитя, — прошептал голос, от которого у меня по спине пробежал холодок.

Как будто поднялся туман, холодные нити теперь обволакивали мои щёки.

Я моргнула, когда поняла, что это не туман скользил по моим щекам, а руки… пальцы, сделанные из мерцающего дыма. Моё сердце ёкнуло, когда я уставилась в лицо, которое больше походило на череп, чем на лицо.

Тонкий тёмный череп.

Я сглотнула.

Жизнь над кладбищем не подготовила меня к этому.

ГЛАВА 61. НОЧЬ ТУМАНА

Неблагой скользнул своей туманной рукой вниз по моей шее. Его нематериальная конечность отделилась от тела, а затем снова прикрепилась.

Я сжала пальцы на руке Лайнуса, который хихикнул от моей мёртвой хватки.

— Ты пугаешь нашу невесту, Рафи.

Неблагой — Рафи — повернул свою — или это была она? — голову к Лайнусу и нахмурился. Для черепа, сделанного из дыма, он обладал обширной палитрой выражений.

— Пройдем? — спросил меня Лайнус.

Как будто у меня был выбор места назначения.

Как будто я могла сказать «нет».

Как будто я могла вместо этого пойти домой.

Он повёл меня к арочной решетке, покрытой тонкими зелёными лозами, с которых капали белые цветы. Свет свечей мерцал между лепестками и листьями, как осколки упавших звёзд. Единственный голос сопрано, чистый, как фиолетовая ночь, струился над безмолвной толпой — завораживающий, гипнотический.

Когда тонкая рука Неблагого обвилась вокруг моего предплечья в перчатке, я попыталась не вздрогнуть. Моя пыль сдвинулась с места, такая же дикая и нервная, как и я. Пустые чёрные глаза призрака повернулись к татуировке охотника, обвивающей мою шею.

Когда ноги понесли меня ближе к концу цветочного туннеля, я вдохнула тёмный аромат сумерек. Передо мной возвышался помост, прозрачный, как льдина. Он не мог быть сделан изо льда, иначе бы растаял от тепла фейри, стоящих на нём.

Эйс, Круз, Лио и Грегор все были там и ждали. Все в чёрном, кроме Грегора, который был одет в белое.

Тёмные тени колыхались в пространстве между их телами. Не тени. Неблагие. Ещё многие кружили вокруг прозрачного помоста, разъединяя и соединяя конечности, когда они вытягивали головы, чтобы посмотреть, как я прохожу мимо них и поднимаюсь по хрустальным ступеням.

Их было так много, что я задалась вопросом, покинул ли кто-нибудь Неверру.

Круз сказал, что я не буду одна, но я думала, он имел в виду, что они с Эйсом будут там. Имел ли он в виду, что Неблагие пополнят наши скромные ряды?

Остались ли они, чтобы помочь нам, или страницы книги Леи не позволили им пройти через порталы?

Как только я подошла к Крузу, Лайнус отпустил мою руку и встал рядом со своим мрачным вариффом. Словно почувствовав моё прибытие, появился Котёл.

Круз наклонил лицо ко мне. Он медленно поцеловал меня в щеку. Когда он поцеловал другую, его дыхание донесло до моих ушей тихие слова.

— Наши союзники носят белое.

Я моргнула, глядя на него, когда он отстранился и повернулся лицом к Котлу. Ария, сопровождавшая мою прогулку, подошла к концу, и в тишине, воцарившейся над землёй, мои глубокие удары сердца соперничали со звуком бурлящего Котла.

— Неверрианцы! — голос Лайнуса прогремел в неподвижном воздухе, как канонада.

Я подскочила, и мой пульс участился. Ладонь Эйса засветилась. Сквозь красную перчатку тыльная часть моей ладони тоже засветилась. Низкое шипение донеслось от ближайших к нам Неблагих.

Король поднял золотой кубок с белого мраморного блюда. В такт ему толпа внизу подняла сверкающие кубки, которые мерцали в темноте, как пламя зажигалки во время концертов. Вскоре Лио, Грегор и Эйс тоже схватились за кубки, но не подняли.

Нам с Крузом не предложили выпить. У Неблагих тоже не было напитков. Странная структура их тел, вероятно, не позволяла им ничего держать, не говоря уже о том, чтобы что-то глотать.

— Сегодня вечером у нас наступает период великого мира! — объявил Лайнус. — Сегодня ночью наши сущности соединятся в Котле Жизни и навсегда свяжут нас — Благих и Неблагих — как один народ.

— В истории нашего мира никогда не было такого важного союза, но давайте надеяться, что он станет первым из бесчисленного множества других. Слишком много войн разлучили нас, и хотя туман, созданный нашими общими врагами, всё ещё разделяет нас, сегодня вечером мы отбросим наши разногласия. Мы разгоняем туман и объединяемся, чтобы приветствовать этих двух отважных душ в наших сердцах.

Сияние Котла отбрасывало рябь голубого света на довольное лицо Лайнуса. Он поднял свой кубок повыше и обратил своё внимание на нас с Крузом.

— Круз, Катори, мы благодарим вас за ваше огромное мужество и самопожертвование. Да благословят вас небеса. Пусть небеса благословят все наши неверрианские души.

Он пил свое сладкое вино большими влажными глотками.

Волнообразно все пили. Все, кроме Эйса и Грегора. Они притворялись, что это так, но их кадыки оставались неподвижными.

Поверх края своего кубка глаза Грегора метнулись к моим, но почти так же быстро исчезли.

Был ли он одет в белое по ошибке, или человек, который пытал меня, действительно был