Книга 1941: фатальная ошибка Генштаба - Геннадий Николаевич Спаськов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Вранье как фундамент «Директивы № 1»
С выходом «Воспоминаний и размышлений» Жукова стало аксиомой, что причиной появления «Директивы № 1», наконец-то разрешившей привести войска в боеготовность, стало сообщение немецкого перебежчика о предстоящем с утра 22 июня нападении Германии. После всего, что мы узнали о событиях 18–21 июня, подобные откровения Георгия Константиновича стыдно читать. Тем не менее, прежде чем выяснить истинные причины появления директивы, давайте все же внимательно посмотрим его труд еще раз.
Посмотрим, есть ли в его книге что-то еще, что обосновывало бы необходимость принятия именно «Директивы № 1». Как сообщает Жуков, последний раз перед 21 июня 1941 г. Сталин принимал их с Тимошенко 13 июня. Тогда Сталин якобы в очередной раз категорически запретил приводить войска в боеготовность. И до последнего предвоенного вечера никаких важных событий в книге больше не отмечено. Только один раз за всю неделю Генштаб с Наркоматом обороны как бы встрепенулись, порекомендовав командующим округами
«…проводить тактические учения соединений в сторону государственной границы, с тем чтобы подтянуть войска ближе к районам развертывания по планам прикрытия»381.
Потом они успокоились и до самого начала войны ничего не делали. Если раньше приближение войны не давало Жукову покоя, то после 14 июня его тревоги разом испарились, а сам он как бы ослеп.
И открыл ему глаза один-единственный перебежчик. Не будь того благословенного немца, то и сам Жуков, прежде неустанно ратовавший «за боеготовность», прозевал бы нападение Гитлера и опоздал к началу войны, как прибывший последним на место пожара заспанный пожарник.
Согласно журналу регистрации посетителей кабинета И.В. Сталина, 21 июня Тимошенко первый раз появился в нем в 19 часов 5 минут. Вместе с наркомом ВМФ Кузнецовым он пробыл там чуть больше часа. Несомненно, темой визита была завтрашняя война. В 20.15 наркомы покинули кабинет вождя. Однако через 35 минут, в 20.50, Тимошенко вновь вернулся туда, но уже с Жуковым.
Как пишет Жуков, случилось именно то событие, что породило «Директиву № 1». Около 8 часов вечера к пограничникам будто бы явился безымянный немецкий фельдфебель с известием о войне. Минут через 45, а именно в 20 часов 50 минут, встревоженные Жуков и Тимошенко прибыли к Сталину:
«Вечером 21 июня мне позвонил начальник штаба Киевского военного округа генерал-лейтенант М.А. Пуркаев и доложил, что к пограничникам явился перебежчик – немецкий фельдфебель, утверждающий, что немецкие войска выходят в исходные районы для наступления, которое начнется утром 22 июня.
Я тотчас же доложил наркому и И.В. Сталину то, что передал М.А. Пуркаев.
– Приезжайте с наркомом минут через 45 в Кремль, – сказал И.В. Сталин»382.
И тут донельзя упертый Сталин, которого в неизбежности войны раньше якобы не смогли убедить разведка и все советское военно-политическое руководство, сразу поверил безымянному перебежчику и разрешил наконец Тимошенко с Жуковым привести войска в боеготовность. И уже после того, как они с «долгожданной» директивой вернулись в свой наркомат, границу перешел еще один перебежчик:
«…Примерно в 24 часа 21 июня командующий Киевским округом М.П. Кирпонос, находившийся на своем командном пункте в Тернополе, доложил по ВЧ, что, кроме перебежчика, о котором сообщил генерал М.А Пуркаев, в наших частях появился еще один немецкий солдат – 222-го пехотного полка 74-й пехотной дивизии. Он переплыл речку, явился к пограничникам и сообщил, что в 4 часа немецкие войска перейдут в наступление»383.
Таким образом, если верить Жукову, то первый, «вечерний» перебежчик – единственный повод принятия «Директивы № 1». Убери его – и причина появления директивы исчезает.
И эту историю перебежчиков, свое единственное обоснование важнейшей (в его версии событий) директивы, Жукова полностью переврал.
Вот что говорят пограничники – кто первым видел тех перебежчиков и получал от них сведения. Начальник политотдела погранвойск УССР бригадный комиссар Е.Я. Масловский в ночь на 22 июня был оперативным дежурным в штабе Украинского пограничного округа:
«В тот же день [21.6.41] в 21.00 на участке 4-й комендатуры Владимир-Волынского отряда был задержан немецкий солдат-сапер 222-го пехотного полка 74-й пехотной дивизии Альфред Лискоф, перебравшийся к нам вплавь через Буг. В штабе отряда он назвал себя коммунистом, сказал, что час назад объявлен приказ Гитлера: в 4.00 22 июня фашистская армия перейдет в наступление… Начальник отряда Бычковский немедленно доложил об этом начальнику пограничных войск УССР генерал-майору Хоменко, командующему 5-й армией, а также командирам 87-й стрелковой и 41-й танковой дивизий»384.
Масловский тоже не сказал здесь всей правды, поскольку она не красит самих пограничников. Однако в связи с этим происшествием до нас дошли еще два документа военного времени.
Вот выдержка из боевой характеристики Владимир-Волынского погранотряда, написанной в марте 1943 года:
«О предполагаемом переходе немецкой армии в наступление в 4.00 22.6.41 г. командованию отряда стало известно в 00.30 22.6 при следующих обстоятельствах.
В 21.00 21.6.41 г. на участке 4-й комендатуры был задержан немецкий солдат 222-го пехотного полка 74-й пехотной дивизии, перешедший на нашу строну Альфред Лискоф, который был доставлен в штаб отряда и на допросе заявил, что в 4.00 22.6 немецкая армия перейдет в наступление и что ему это известно со слов его командира роты обер-лейтенанта Шульца…»385.
Оказывается, солдат перешел границу в 21 час, но сведения от него не то что в Москве, а всего лишь в штабе 90-го погранотряда получили через три с половиной часа – в 0 часов 30 минут 22 июня. Почему произошла задержка, поясняет доклад начальника 90-го пограничного отряда майора М.С. Бычковского, составленный в июле 1941 г.:
«21 июня в 21.00 на участке Сокальской комендатуры был задержан солдат, бежавший из германской армии, Лисков Альфред. Так как в комендатуре переводчика не было, я приказал коменданту участка капитану Бершадскому грузовой машиной доставить солдата в г. Владимир в штаб отряда.
В 0.30 22 июня 1941 г. солдат прибыл в г. Владимир-Волынск.
