Книга Круговорот чужих страстей - Екатерина Риз

Регина, без сомнения, заметила её красные глаза. Как Алёна не старалась казаться спокойной и не навешивала на лицо улыбку, ради Вани, печаль в глазах скрыть не получалось. Ребёнок был маленький, таких нюансов не замечал, а вот Регина печально качала головой и сочувствовала. Правда, Алёне казалось, что Павлу, а не ей. Что ж, это не так уж и удивительно. С ней они практически незнакомы, а вот пасынка Регина любит и за него беспокоится не на шутку.

Услышав об отъезде отца, Ваня в первый момент в расстройстве замер. Выпятил нижнюю губу и спрятал руки за спину, демонстрируя недовольство и упрямство. Алёна сидела на ступеньках лестницы и со стороны наблюдала, как Павел что-то нашёптывает сыну на ухо. Ванька выглядел расстроенным, но затем начал вздыхать и, в конце концов, кивнул, согласившись с отцом. Павел поцеловал его в щёку.

— Я уеду с Региной, а ты останешься с Алёной и Роско. Хорошо?

Ваня уцепился за воротник его рубашки.

— Когда ты вернёшься?

— Как только закончу все дела, — туманно ответил Павел. Снова сына поцеловал. — Но ты же у меня взрослый, ты знаешь, что я много работаю и иногда уезжаю. Так надо. А вы с Алёной отправитесь в путешествие.

— Какое?

— На море. Ты же любишь ездить на море. — Павел ободряюще сыну улыбнулся. — Будете купаться, есть мороженое, кататься на водной горке. Всё, что ты любишь.

Ванька вздохнул, но уже более благосклонно. На Алёну обернулся, та через силу, но улыбнулась ему. А Ваня отца за шею обнял.

— Ладно.

Павел его по спине погладил, чуть стиснул, чтобы не пугать ребёнка своим пылом.

— Только веди себя хорошо. Ты мужчина, ты должен об Алёне заботиться.

Ваня серьёзно кивнул.

— Вадим вернётся через пару дней с документами, — сказал ей Павел, когда они уже вышли на крыльцо. Перед ним ожидали знакомые братья-близнецы «гелендвагены» и охрана. Павел был в костюме, правда, без галстука, портфель с документами передал охраннику и повернулся к Алёне, заговорил негромко, стараясь поймать её расстроенный взгляд. — И не реви, всё будет хорошо.

Она кивнула. Сделала осторожный вдох, провела ладонью по лацкану его пиджака. На поцелуй ответила, когда Павел к ней наклонился. Но губы тряслись, и целоваться никак не получалось. Зато вспомнила, что самого главного так и не сказала.

— Люблю тебя, — проговорила она ему в губы чуть слышно.

Они глазами встретились, и Костров улыбнулся. Снова её поцеловал.

— И я тебя.

Это не было признанием. Ответного «люблю» не прозвучало, но он так смотрел на неё в этот момент… что Алёна сама его оттолкнула от себя, испугавшись, что иначе не отпустит вообще. Возьмёт и устроит банальную истерику. Он улыбнулся на прощание и пошёл к сыну. А Алёна смогла перевести дыхание. Потом голову повернула, услышав стук каблуков. Регина остановилась рядом с ней, посмотрела в лицо, затем с лёгким укором качнула головой. Пальцем приподняла Алёне подбородок.

— Иногда мало любить. Иногда женщина должна быть сильной и смелой. Будь смелой, Алёна.

Алёна сглотнула, кивнула соглашаясь.

— Думаю, мы скоро увидимся, — добавила Регина с тенью улыбки. — Позаботься о нашем мальчике. Паша тебе доверяет.

Потом они с Ванькой стояли на крыльце и махали им на прощание. Ваня очень старался, расстроенным не выглядел, папа ему путешествие пообещал и совсем скоро вернуться, а вот Алёна кусала губы, уговаривая себя не плакать, но перед глазами так и стоял образ Павла. Как он обернулся, посмотрел на них, прежде, чем сесть в машину. А ей больше нельзя плакать, ни в коем случае. Она несёт ответственность за ребёнка.

— Теперь станет совсем тихо, — печально проговорила Альбина Петровна, всё это время стоявшая у дверей в дом.

— Нам надо на это надеется, — отозвалась Алёна. — Что будет тихо, и через несколько дней мы сможем уехать беспрепятственно.

В доме осталось двое охранников, они были заняты и незаметны, всё время проводили в комнате, глядя в экраны компьютеров, наблюдая за тем, что показывали камеры наблюдения. Алёна пару раз останавливалась в дверях, тоже смотрела на экраны, но, судя по всему, ничего не происходило. Это радовало, но не слишком успокаивало. Дом снова замер в ожидании, тишину нарушали только крики ребёнка и лай собаки. Зачастую они звучали в унисон. Вечером Алёна нарушила, наверное, все правила приличий, этикета и что там ещё есть, Регина, наверняка бы, подсказала, и поужинали они на кухне, вместе с Альбиной Петровной. Домоправительница была немного смущена этим, но на Алёну напала такая тоска при мысли, что они с Ваней вдвоём окажутся за огромным столом в столовой, что она не смогла с собой справиться. А потом она долго сидела на скамейке у детской площадки, наблюдая за Ваней, как он катается на качелях и бегает с Роско наперегонки. Павел позвонил незадолго до ужина, но разговор был коротким, он только спросил, как дела, как Ваня, и попросил не впадать в панику.

— Я оставил тебе номер Регины. Если что, звони ей, хорошо? Я позвоню, как смогу. И не плачь, солнце.

— Не плачу, — заверила она его. — У нас всё хорошо. Не волнуйся.

Роско тоже скучал. До самой ночи просидел на крыльце, наверное, ждал, когда хозяин вернётся. Алёне с трудом удалось уговорить пса зайти в дом. Даже пришлось сказать, что Павел сегодня не вернётся.

— Не станешь же ты неделю сидеть на крыльце, Роско. Пойдём в дом. Я тебе печенье дам.

Собачье печенье Роско соблазнило. Он поднялся со ступенек, в дом вошёл, но как обычно с воодушевлением на кухню не потрусил, шёл за Алёной, а после полученного лакомства, отправился в комнату Вани, улёгся на мягком ковре. Всем было тоскливо. Алёна постояла в дверях, посмотрела на собаку, на спящего ребёнка, и дверь закрывать не стала. И дверь в спальню Павла тоже закрывать не стала. Устроилась в огромной постели, одна, лежала на самом краю и смотрела в темноту. Первая ночь в одиночестве, первая ночь в ожидании.

Только первая.

На следующее утро на кухне застала Максимыча. Он снова что-то ремонтировал, сидел на привычном месте у окна и ковырял отвёрткой какую-то штуку, отдалённо похожую на старый приёмник. Где он только брал эти штуки, то будильники, то приёмники. Об этом Алёна и спросила. Варила Ване манную кашу и всеми силами храбрилась, стараясь прогнать дурное предчувствие. Вот и захотелось поговорить. О глупостях, ни о чём.

— Где беру, — удивился Максимыч её вопросу. — Да на чердаке!

— На нашем?

— Ну да. Ты на чердак поднималась?

— Нет. — Алёна повернулась к нему. — Туда же надо идти через закрытое крыло.

— И что, боишься, что ли?

Алёна помолчала, обдумывая. Потом качнула головой.

— Нет. Просто… немного не по себе.

— Глупости какие. А там полно всякого добра. Даже картины стоят, в простыни завёрнутые.