Книга Эдгар По - Андрей Танасейчук

В конце концов По опубликовал «Тайну Мари Роже» (и, вероятно, получил за нее больше 40 долларов) в журнале У. Сноудена «Лэдиз компэнион» («Snowden’s Ladie’s Companion») двумя выпусками: в ноябре и декабре 1842 года. К этому времени следствие по делу было возобновлено, и уже в ноябре 1842 года установили, что непосредственной причиной смерти несчастной стал криминальный аборт. Виновник — тот самый «смуглый морской офицер», на которого недвусмысленно указывал поэт. По-расследователь оказался прав: все «ниточки» тянулись к моряку — он не убивал, но ребенок был его, он устроил аборт, отвел Мэри к коновалу, а когда несчастная девушка умерла от потери крови, избавился от тела, сбросив его в воду.

Трудно сказать, о какой «целой серии подобных историй, действие которых развивается в Париже», писал По. Скорее всего, такой замысел у него действительно имелся. Но из «серии историй» реализовать он сумел только две — «Золотой жук» и «Похищенное письмо». Да и то лишь в последней действие развивалось в Париже и на сцене вновь появлялся Огюст Дюпен.

Однако мы забежали вперед. 4 июня, видимо, уже после того, как были написаны оба письма, фрагменты которых приведены, вновь произошло очень печальное событие: ближе к ночи у Вирджинии случился второй приступ кровохарканья. По опять впал в отчаяние. Последствием стали депрессия, помутнение сознания и… пьянство.

Но и в этом мучительном состоянии он продолжал сочинять: именно в дни «помутненного сознания» пишет две пронизанные ужасом новеллы: «Колодец и маятник» и «Сердце-обличитель». Даже если бы обстоятельства их появления на свет не были известны, о них красноречиво скажут первые строки и того и другого произведения.

«Колодец и маятник» начинается словами: «Я устал, смертельно устал от этой затянувшейся пытки…» И хотя речь в рассказе о пытках испанской инквизиции — разве они могли сравниться с мучениями писателя при виде страданий горячо любимой юной жены?

А в новелле «Сердце-обличитель» первые слова — слова человека, сознающего, что разум его помутился: «Я нервен, нервен ужасно — дальше уж некуда; всегда был и остаюсь таким; но откуда вы взяли, что я — сумасшедший? Болезнь лишь обострила мою восприимчивость, а не нарушила, не притупила ее»[238]. Да и сюжет новеллы, повествующей о чудовищном убийстве, внутренний монолог убийцы — всё говорит о том, что не только «герой», но и автор испытывает чудовищные душевные муки. Скорее всего, и это было связано с болезнью Вирджинии.

Тогда же, видимо в конце мая — начале июня, Э. По составляет план-проспект нового прозаического сборника. Он будет называться «Фантастические фрагменты». Писатель включил в книгу все сочиненные к тому времени «гротески» и «арабески». Он полагал, что теперь, когда его известность позволяет без проблем публиковать рассказы в периодике, без труда удастся выпустить и книгу. Подборка составляла тридцать девять рассказов. Сначала По задумал три тома, но потом вычеркнул из списка два еще не опубликованных к тому времени рассказа («Тайна Мари Роже» и «Колодец и маятник») и решил ограничиться двумя томами. Последнее обстоятельство свидетельствует, что проспект составлялся во вполне вменяемом состоянии. В ближайшее время (зная, что «Гротески и арабески» еще не распроданы) По едва ли собирался предложить проект кому-либо конкретно. Скорее всего, размышлял — без особой определенности — в будущем времени. Но очередной приступ болезни заставил его резко поменять планы. Поэт устремился в Нью-Йорк.

Домашним и знакомым свой отъезд он объяснял некими договоренностями с издателями, в которые — в сумеречном своем состоянии — скорее всего, и сам верил. На самом деле никаких «договоренностей» у него не было. В Нью-Йорк его гнало отчаяние — куда угодно, только бы не видеть страданий горячо любимой, тающей на глазах Вирджинии.

Вокруг визита поэта в Нью-Йорк в двадцатых числах июня 1842 года за прошедшие десятилетия биографических изысканий нагромоздилось немало историй. В том числе весьма живописных. Но фактов, в действительности, совсем немного. Известно, что из своего дома он вышел трезвым, но на борт корабля, отправлявшегося в Нью-Йорк, взошел уже навеселе. Весь недолгий путь из Филадельфии По, говорят, провел на палубе. Следовательно, хорошо проветрился. Вместе с другими пассажирами он сошел на нью-йоркскую пристань. Тут следы теряются. Что он делал последующие несколько дней — можно только предполагать. Вероятно, навещал издателей. Наверняка — занимался поисками работы. Но лучше бы, конечно, он этого не делал, поскольку появился сначала в редакции «Демократок ревью», а затем в офисе «Лэдиз компэнион» в неприлично пьяном виде[239]. Где-то по пути (вероятно, в одной из таверн) он повстречал молодого поэта Уильяма Уолласа[240]. Тот совсем недавно перебрался в Нью-Йорк из провинции и, видимо, бедствовал. По проникся к несчастному пьяной симпатией и тут же, судя по стилистике — на «кабацком» столе, написал письмо в Вашингтон:

«Мой дорогой Томас,

сыщется ли в мире человек, способный сделать что-нибудь для моего друга У. Уолласа, — пусть это сделает Роб. Тайлер — за счет того, что причитается мне. Используй все свое влияние, чтобы предпринять все возможное. Не существует на свете человека лучше его. Напиши мне сразу же по получении почты. Почему от тебя так долго нет вестей?

Искренне твой,

Эдгар А. По

Уоллас сообщил мне, что подавал прошение о зачислении его в штат по линии консульской службы (в оригинале — Consulship. — А. Т.)».

Знакомство с Уолласом было мимолетным. Одаренный поэт и образованный человек (окончил университет и юридическую школу), он всего на несколько часов задержался в судьбе нашего героя, да и то лишь затем, чтобы спровоцировать приведенное короткое послание. Впоследствии Уоллас вполне преуспел: удачно женился, сделал юридическую карьеру, регулярно публиковался в ведущих периодических изданиях страны. Вполне может быть, что, когда По с семьей перебрался в Нью-Йорк, они встречались, но не переписывались и особой дружбы между ними не случилось. Впрочем, это не помешало нашему герою несколько лет спустя весьма благосклонно отозваться об Уолласе в одной из статей серии «Литераторы Нью-Йорка»[241].

Затем след Э. По теряется. Тем не менее вполне уверенно можно утверждать, что загул его продолжился (скорее всего, без вполне здравомыслящего Уолласа).

25 июня пьяного поэта видят на пароме, курсирующем между Нью-Йорком и Нью-Джерси. По какой-то прихоти он вдруг решил навестить свою давнюю соседку по Ричмонду Мэри Старр (а не пресловутую Мэри Деверо, о чем — весьма живописно — сообщает Г. Аллен[242], а за ним — несколько лаконичнее — и П. Акройд[243]), в замужестве Дженнингс. Предоставим ей слово: