Книга Осколки нефрита - Александр Ирвин

— Какая разница? Ведь он ушел.

«Престо, ты хочешь перед смертью сойти с ума? Хочешь помереть в темноте, весь в слезах и соплях? Ты этого хочешь?»

— Нет, — ответил Арчи.

«Ты этого хочешь?»

— Он… уронил что-то.

«Что он сказал?»

— Он сказал: «Если вы тот, за кого я вас принимаю, то это поможет вам выбраться из пещеры», — выдавил Арчи сквозь стиснутые зубы. — Но ведь он наврал про все остальное — почему же я должен поверить его словам?

«Он также сказал, что мог бы убить тебя. В этом он тоже соврал?»

— Не заставляй меня это делать. Я сделал все, что мог.

«Когда чакмооль вырежет сердце твоей дочери, она тоже так подумает?»

— Она умрет быстро.

«Какая разница, быстро или медленно? Она умрет. А что, если Стивен сказал правду? Что, если ты можешь отсюда выбраться? Престо, ты ведь разговаривал с мертвыми. Что ты скажешь Джейн, когда она окажется в мире мертвых?»

— Не заставляй меня, — снова простонал Арчи и все же пополз, ощупывая каждый дюйм впереди.

Стивен повел Джейн в пещеру, не зажигая лампы. Способность видеть в темноте, которую чакмооль когда-то дал ему попробовать, снова вернулась, когда он потушил лампу и оставил Прескотта в пещере. Стивен знал, что это был подарок, награда за выполненную работу. Он служил хозяину, и хозяин его вознаградил. Доктор Кроган сделал бы то же самое.

Вспомнив о Крогане, Стивен задумался, как он будет объяснять свое отсутствие. На сегодня у него не было ни одной запланированной экскурсии, но, даже если никто из посетителей не пожелает воспользоваться его услугами, ему все равно достанется. Кроган разозлится, что Стивен пропустил службу в церкви за рекой. Доктор хотел, чтобы его рабы ходили в церковь.

«Ну так я и иду в церковь, — подумал Стивен, наблюдая за Джейн, — он все еще не мог назвать ее Нанауацином. Она с готовностью шагала впереди: похоже, не только он мог видеть в темноте. — Только это другая церковь, и мой собственный Спаситель идет рядом со мной».

Кроме того, когда наступит утро, Кроган может орать сколько влезет — это уже ничего не изменит.

Стивен вел Джейн по тому же пути, что и ее отца, — вокруг Гроба гиганта и мимо Бездонной ямы, возле которой девочка остановилась и жадно посмотрела вниз.

— Мы уже близко, правда? — нетерпеливо спросила она. От ее болячек стало исходить слабое свечение, нездоровый свет, напомнивший Стивену мертвое сияние утреннего солнца.

— Совсем близко, — кивнул он, и они пошли дальше.

Грязь в Извилистом лазе не приставала к перьям накидки, и Джейн вылезла в Зал огромного облегчения такая чистенькая, словно ее только что выкупали. Она начала болтать, постоянно повторяя, что будет скучать по своему телу, но все равно с нетерпением ждет завершения пути. Половину того, что она говорила, разобрать было невозможно: болячки мешали открывать рот и звуки выходили невнятные. Джейн, похоже, не обращала на это внимания, и Стивен перестал прислушиваться — голоса в голове становились все громче, и некоторые из них повторяли болтовню Джейн.

Девочка обогнала Стивена и первой полезла по узкому проходу из Речного зала в Бездонную яму. Когда Стивен добрался до ямы, Джейн прекратила болтать: она уже была в Зале мумии. Стивен остановился, глубоко вдохнул и лишь тогда протиснулся вслед за Джейн.

В Зале мумии горел настоящий свет, освещая массивный барельеф на стене и жертвенный алтарь под ним. Джейн стояла перед чакмоолем, и на ее обезображенном лице было то самое выражение, которое Стивен видел на лицах колдуний-вуду, когда с ними говорили их боги.

Чакмооль погладил покрытую болячками щеку девочки, и с его когтей потекли капли света. Он потерял человеческий облик: на остроконечных ушах торчали кисточки шерсти, череп удлинился, лицо превратилось в кошачью морду. Накидка подергивалась: перья то застывали на месте, становясь чешуйками, то снова трепетали, как и положено перьям.

Чакмооль повернулся к Стивену. Джейн застыла на месте, улыбаясь здоровой половиной лица. Она закрыла глаза и слегка покачивалась, в такт с волнами, пробегавшими по ее накидке.

— Стивен, — прошипел чакмооль. Между кошачьими клыками двигался раздвоенный язык. — Ты хорошо поработал.

Он прикоснулся ко лбу Стивена, и тот поперхнулся: голоса замолкли.

— Хорошо, да не совсем, — мурлыкнул чакмооль. — Прескотт все еще жив.

Стивену показалось, что все его мысли обнажились под прикосновением чакмооля.

— Он… он не сможет сюда добраться, — выдавил Стивен. — Он потерял дорогу. Только я смогу его найти.

Чакмооль зарычал и вдавил когти в кожу Стивена.

— Так найди его! — проскрипел он. — И на этот раз сделай, как велено.

Когти втянулись, но из четырех неглубоких порезов потекли тонкие струйки крови.

— Стивен, не подведи меня. Твои мечты еще не воплотились в жизнь.

Он потерял способность видеть в темноте. Нет — чакмооль отобрал ее тем же самым прикосновением, которым заставил голоса замолчать, разметав их, как порыв ветра разметывает листья.

Стивен стоял на дне Бездонной ямы, посреди обвалившихся сверху камней, и вспоминал, как он ликовал, когда впервые здесь оказался. Еще до того, как нашел Зал мумии. До того, как вынес чакмооля из пещеры. И до того, как отдал маленькую девочку в руки убийцы. А теперь он должен найти Прескотта и убить его. Чакмооль непременно узнает, если Стивен попробует увильнуть.

Стивен вытер со лба кровь. Когда становится слишком поздно пойти на попятную? Уже поздно, решил он. Чакмооль мог запросто разорвать ему горло — и наверняка так и сделает, если Стивен посмеет ослушаться.

«Ну что ж, — подумал он. — Теперь я стану убийцей. Сделаю тот самый последний шаг».

Он зажег лампу и двинулся обратно в Речной зал.

Сможет ли он теперь посмотреть в глаза Шарлотте? Поймет ли она, что он изменился? Разлюбит ли его из-за этого?

Чакмооль испытывает его преданность. Когда Стивен убьет Арчи, чакмооль придумает что-нибудь еще. И будет ли этому конец?

Возле Мертвого моря Стивен заметил что-то странное на полу. Половинка сырой картофелины. И как она сюда попала? Картофелина издавала необычный запах — что-то очень знакомое, но никак не вспомнить, что именно.

Стивен принюхался. Аромат вызвал поток воспоминаний о рождественском параде, устроенном в прошлом году доктором Кроганом, — пахло миррой.

— Что, Ребус, чакмооль дал, чакмооль взял?

Из воды Мертвого моря высунулась голова Джона Даймонда.

— Я отдал Прескотту маску, — ответил Стивен. — Не моя вина, если он не возьмет ее.

— Подстраховаться пытаешься? Извини, Джонни, так не пойдет. — Даймонд вылез на сушу. С него ручьями текла вода. Стивен разглядел, что у Даймонда не хватает большей части одной руки, да и другая тоже пострадала. Стоял Даймонд неуклюже: одна нога была короче. С лысого черепа слезали клочья кожи.