Книга Чудеса и фантазии - Антония Байетт

Марта осведомилась: а есть ли вообще на экспонатах какие-то опознавательные надписи? Да, ответил казначей, на большинстве вещей – такие маленькие бирочки-таблички, написанные от руки. Но знать бы хоть, с чего начать, прибавил он мрачно. Марта заявила, что желает осмотреть коллекцию. О, промолвил казначей, Летиция никогда б не вызвалась спуститься в подвалы, Летиция дама щепетильная. Марта сказала: что за вздор, очень даже интересно посмотреть, что же там такое. Дамиан вызвался быть провожатым.

И вот в полязгивающей стальной клетке Дамиан Беккет и Марта Шарпин спустились в больничную утробу. Дверь в помещения, где хранилась коллекция, имела кодовый замок, Дамиан проворно вбил шифр, дверь распахнулась. Масштаб коллекции потряс Марту. Заполнены были несколько помещений, включая главное, от которого отходили прочие комнаты. В главное просачивалась толика дневного света, но как-то исподтишка, в забранное толстым стеклом оконце, чья верхняя часть глядела поверх мостовой – мимо шастали подошвы прохожих. Внутри комнат – своего рода подкомнаты, выгороженные огромными фанерными ящиками и коробками твердого картона. Вдоль стен в застекленных шкафах – всякого рода медицинские инструменты и орудия, диковины, полка за полкой. Марта направилась вдоль шкафов, заглядывая с любопытством внутрь, Дамиан выступал следом. Несколько шкафов занято шприцами: карпульные шприцы, ларингальные шприцы, шприцы для варикозных вен, геморройные, лакримальные, шприцы из слоновой кости и черного дерева, латуни и стали – для отсасывания различных жидкостей. Из другого шкафа с каждой полки, из ящичков с аккуратными перегородками – ни дать ни взять собрание камней и стеклянных шариков для детской игры, – пристально смотрели на них то прямо, то искоса, то вообще как попало стеклянные глаза. А вот иные стеклянные изделия: старинные слезницы, декоративные аптечные склянки (бледно-розовые с золотыми буквами), банки для хранения веществ и препаратов. Шкафы с хирургическими и гинекологическими инструментами и приспособлениями, причем повторявшимися во множестве экземпляров. Пилы и зажимы, щипцы и пинцеты, стетоскопы, молокоотсосы и склянки для сбора мочи… Искусственные соски, свинцовые и серебряные, резиновые и бакелитовые… Всевозможные протезы – носов, ушей, грудей, пенисов, деревянные руки, механические руки, проволочные ступни, ступни, обутые в ботинок, искусственные ягодицы, нескончаемые образцы волос (моточками, пучками, в конвертах с именами давно опочивших мужчин и женщин, с которых они срезаны). Были и препараты. Человеческий мозг и мужские яички в банках с формальдегидом. Целые полки зародышей – обезьян, броненосцев, крыс, свиней, мальчиков, девочек и даже слона. Имелись и уродцы, как люди, так и прочие создания, родившиеся без головы или с двумя головами, с недоразвившимися руками или лишними пальцами, сросшиеся близнецы и сморщенные непонятные волосатые существа. В одном из ящиков, оформленном с некоторым эстетическим изыском, содержался ряд украшенных узорами, прозрачных стеклянных колпаков, судя по всему XIX века – возможно, музейного уровня, – под колпаками же были скелетики зародышей, игравшие с венками сухих цветов и сухими листьями, восковыми гроздями винограда, веточками мертвых белых кораллов. А вот ящики с восковыми человеками, поделенными по вертикали, так что левая половина имеет на себе плоть и одежду, а правая представляет собой полированный скелет и череп; Марта в задумчивости остановилась: она где-то уже видела подобный экспонат-пособие, но зачем тут их так много, создается какое-то странное впечатление. Дамиан открыл большой продолговатый ящик, из которого торчали стружки, внутри оказалась статуя – какая-то богиня? – да нет же, просто молодая женщина с закрытыми глазами, невероятно обрюзгшая в области талии, плоть прямо-таки складками сползает в бока. Потом осознал: она ведь лежит на спине – и, следовательно, полна сверх всякой меры, женщина на последнем сроке беременности. Наклонился, прочел бирку: гипсовая отливка с тела некой Мерси Паркер; вспомнил – такие отливки делались в старину для учебных целей. Разросшаяся плоть – противоположность трупному окоченению, когда тело съеживается…

Он прикрыл крышку ящика и вернулся к Марте, которая с пристальным вниманием разглядывала собрание миниатюрных женщин из слоновой кости: западного и восточного типа, с палец длиною, лежат в разных позах, одни свернулись калачиком во сне, другие, наоборот, вытянулись. У всех – съемные, с наперсточек размером, пупастые животы, груди с сосками, а внутри, вероятно, обнаруживается… да, крошечное сердце, легкие и внутренности или же плод в утробе. Марта спросила Дамиана: занятно, это пособия по диагностике или вотивные предметы? Не знаю, сказал Дамиан и прибавил, думая о накладных свинцовых сосках (отравлявших то, что по идее должно обеззараживаться): данная коллекция – собрание попыток сохранить и продлить жизнь, однако на что ни взгляни – налицо признаки человеческого вмешательства в естественные процессы, в результате жизнь только укорачивается. Он указал на старинные акушерские щипцы:

– В свое время предмет гордости медицины. Но кто подсчитывал количество случаев послеродового сепсиса от их применения?.. Итак, что же прикажете делать со всем этим богатством, доктор Шарпин?

– Называйте меня просто Мартой. Нужен кто-нибудь, кто помог бы с советом по хранению и заодно начал бы составлять каталог. Тут требуется известная решительность, не запутываться в мелочах, но и без научного тщания не обойтись.

– Вы знаете такого доброхота?

– Нет. Но может быть, я сама могла бы здесь поработать – скажем, раз в неделю – половину дня. Хотя бы навести первоначальный порядок. А потом уже можно передать настоящему куратору.

Дамиан заявил, что лучшего решения не найти. Но вот хорошо бы еще, сказала Марта, найти какого-нибудь помощника или помощницу, переносить предметы с места на место, вытирать пыль, подписывать таблички…

Умственному взору Дамиана, довольно неожиданно, представилась Маргарита Уимпл.

– Я знаю одну студентку Колледжа искусств. Она довольно удачно украсила к Рождеству гинекологический корпус…

– Главное, чтоб она дружила с орфографией. Художники, они ведь такие…

Дамиан понятия не имел, грамотна Маргарита или нет. Да и когда он стал спрашивать у своих медсестер ее адрес, никто не знал, где она живет. Более того, когда со странной для усталого человека настойчивостью он дозвонился в Колледж искусств, там тоже ни сном ни духом не ведали; впрочем, пообещали спросить у нее самой, если она, конечно, придет на занятия, что всегда под большим вопросом. Это уже потом Дамиан дивился на себя: почему, собственно, он не попросил подыскать другую грамотную девочку или мальчика?

Марта Шарпин начала между тем свое тихое наступление на подвальную коллекцию. С Дамианом она виделась исключительно редко. Однажды как бы нечаянно случай свел их вместе в грузовом лифте, Марта спросила, какой график работы у Дамиана, нельзя ли пригласить его как-нибудь поужинать, чтобы обсудить нечто. Речь идет о проекте, связанном с устройством в больницах выездной мастерской того или иного художника. Может быть, Дамиан, будучи врачом, оценит идею, даст дельный совет. Дамиану польстило, что его приглашает побеседовать эта симпатичная разумная женщина, она знает очень много, но совершенно этим не чванится, а ведь благодаря ей жизнь многих людей становится интереснее. Он вообще находил Марту привлекательной. Ему нравилось смотреть на женщин хорошо одетых. На работе доводилось видеть в огромных количествах нагую женскую плоть – скользкую и потную, – притом что некоторые ее обладательницы даже тут норовили строить губки бантиком и принимать манерно-соблазнительные позы. Ему по душе было видеть, как свитеры Марты свободно и прекрасно обтекают ее талию – верный признак женщины, умеющей властвовать собой… Ресторан, где они ужинали, находился в модном реконструированном районе, у причала, откуда открывался вид на Темзу в подвижных клочьях седого тумана и на полицейские катера с их змеящимся светом прожекторов. Дамиан вновь с восхищением отметил брючный костюм Марты, на сей раз цвета бордо, из струящейся ткани, прекрасно пошитый. Жакетку украшала еще одна стеклянная брошь, в виде восточного огурчика, мозаичная, с привешенной чуть вызывающей розовой жемчужиной. Дамиан сказал броши комплимент. «Штучка от самого Эндрю Логана[133], называется „Богиня“. Тут еще встроены крошечные перышки. В целом все это символизирует космическое плодородие», – объяснила Марта.