Книга Проклятая - Татьяна Серганова

— Сложно сказать, Татьяна Анатольевна. Но господин Вознесенский готов пойти на небольшое послабление. Вы же молодая, только что инициированная ведьма. Он не будет требовать от Совета лишения вас магических способностей, а ограничится временной изоляцией и принудительным годовым лечением.

Какая щедрость.

— В обмен на что?

— Вам это сообщит нейтральная сторона. Один колдун, который готов стать посредником между вами и людьми, очень хочет с вами встретиться. Вы готовы его выслушать?

— Конечно.

Выбора у меня, по сути, не имелось.

— Одну минуту.

Он быстро собрал все документы и исчез. Оставив меня одну в допросной.

После того, что произошло за последние сутки, я уже, кажется, ничему не могла удивиться, но появления этого колдуна я точно не ожидала. Мне с трудом удалось удержать на лице невозмутимое выражение, когда мужчина открыл дверь, не спеша, даже вальяжно, зашел и сел напротив.

Презрительный взгляд светло-серых глаз окатил меня не хуже выплеснутой в лицо кружки воды, причем воды далеко не ключевой, а застоявшейся и вонючей. Увидела, как в глубине его глаз загорелся огонек злорадства вкупе с торжеством. Но у меня уже давно выработался иммунитет на его пренебрежительные позыркивания. Я ответила ему сдержанным и равнодушным кивком. Все еще помнила, как его раздражает, когда я манкирую обязанностями соблюдать вежливость. Бесишься? Я стараюсь!

— Максим Леонидович. Какая неожиданность. И давно вы числитесь на побегушках у Вознесенского?

Побледнел, заскрипел зубами, но выхода гневу не дал. Хотя, как показала практика, если бы мог, давно уничтожил бы.

— Все хорохоришься, ведьма?

— Я вас раздражаю?

— Неужели не поняла еще, что от лишения магии тебя отделяет всего ничего?

— Ну, это только ваши мечты, которые никогда не станут былью.

— Если думаешь, что тебе как-то помогут Страж или Соколов, то глубоко ошибаешься. Никто не будет подставляться ради какой-то никчемной и бездарной ведьмы.

— Хватит слов, Максим Леонидович, вы сюда пришли сообщить мне условия вашего хозяина, так сообщайте.

Не выдержал, буквально выплюнул в лицо:

— Как бы я хотел, чтобы тебя сожгли на костре, тварь!

— Не сомневаюсь в этом. Хотите согреть свою озябшую и пустую душу в тепле моего костра?

— Если ты отдашь все бумаги моего сына, они не будут настаивать на высшей мере.

— Это их условие? Документы моего отца? — Я закрыла глаза и сделала глубокий вдох, после чего посмотрела на своего, так сказать, биологического родственника. — Вы так легко и просто общаетесь с людьми, которые лишили жизни вашего сына?

— Это был несчастный случай. — Его лицо совершенно ничего не выражало. Совсем. Как будто мы говорили о чужом для него колдуне. — А сын умер для меня почти двадцать пять лет назад, когда спутался со шлюхой-сиреной.

Выслушивать оскорбления в адрес мамы не было ни сил, ни желания, поэтому быстро его перебила:

— У меня есть время подумать над столь заманчивым предложением?

— У тебя час. И вот еще что. Завтра утром параллельно с твоим делом будет рассматриваться мой иск о лишении тебя права опеки над Денисом. Или ты думаешь, что после всего, что произошло, тебе позволят воспитывать Дэна? Ты же чуть не убила его сегодня. Ставила над ним опыты, подвергла такой опасности…

Мне нечем было крыть. Осталось только молча выслушивать оскорбления, глядя в ликующую физиономию своего старого врага и стараясь всеми силами не показать, какую боль у меня вызывают его слова.

Колдун прав — Дениса у меня заберут, и сделать я ничего не смогу.

— Спасибо большое, Максим Леонидович. Я вас услышала. Через час можете прилетать за ответом, голубь мира вы наш!

Угрожающе оскалился, аж кулаки сжал до хруста, но больше не сказал ни слова, ушел, громко хлопнув дверью. И снова я осталась одна.

Зеркальная стена не давала расслабиться. Наверняка по ту сторону зеркала следили за мной, ставя, словно зарубки, пометки в протоколе.

Чувствовала острую нужду в Сергее. Он был мне очень нужен, а все не появлялся.

Прошло уже минут десять с момента ухода Разина, а Страж так и не пришел.

Еще пять минут. С трудом удерживала себя на месте и сохраняла равнодушную маску на лице. Где же он? Как я могу отдать то, чего у меня уже пять лет нет, и я понятия не имею, где эти документы теперь? Может, у той девушки, которая якобы является преданной последовательницей дела моего отца? А может, где-то еще.

Двадцать минут… Следила за минутной стрелкой на часах, высоко висящих наддверным проемом. Еще двадцать минут, и я должна буду дать ответ.

Оставалось надеяться, что Сергей все слышал и помчался за документами. Иначе…

Сидеть больше не могла.

Встала, разминая затекшие ноги, и сделала первый круг по комнате. Пальцы нашли сапфировую брошку и принялись бессознательно ее теребить. Это дало временное успокоение.

Второй… третий… десятый круг.

До мгновения «икс» осталось всего пять минут. Едва сдержалась, чтобы не взорваться от возрастающей паники. Стояла у стола, опираясь на него руками, и глубоко дышала.

Все будет хорошо. Обязательно будет хорошо.

Быстро открылась дверь.

Я повернулась всем корпусом и застыла, в дверях стоял уже знакомый Страж, который привел меня сюда.

— Татьяна Анатольевна, пройдемте со мной.

А мне только и оставалось, что кивнуть и подчиниться.

Светлые коридоры, незнакомая светлая комната, гораздо больше и уютнее предыдущих. Тут легко поместились три узенькие кровати, на одной из которых крепко спал Денис, и небольшой, стоящий у зачарованного окошка, круглый столик с тремя пластиковыми стульями, на которых сидели Лиза и Саид.

Сестренка вскочила и сразу бросилась ко мне, стиснула в объятиях.

— Таня!!! Черт, я так испугалась.

— Как вы здесь оказались? — Я обняла ее в ответ, и мы подошли к столу.

— Лизе стало плохо во время прогулки, — объяснил за сестру оборотень, поднимаясь для приветствия. — Ее внезапно скрутило от боли. Я решил отвезти ее домой, а по дороге услышал новости о случившемся в парке.

— Это все неправда.

— Мы знаем, — ответила Лиза. — Что теперь будет? Они говорят о каких-то опытах, потере контроля… Люди требуют лишить тебя силы. Говорят, что Совет соберется завтра утром.

Отвела взгляд и посмотрела на скрючившегося на кровати Дениса.

— Как он?

— Его привели где-то минут сорок назад, вкололи лекарство и уложили спать… Сказали, что с него все обвинения сняты.