Книга Удивительная жизнь Эрнесто Че - Жан-Мишель Генассия

– Ты знаешь этих людей? – шепотом спросила она, бросив незаметный взгляд на шумную группу за соседним столиком.

– Мы вместе работаем.

– Они насмехались над резолюциями съезда!

– Пустяки, все они – члены партии. Знаешь, как говорят: «Он врет, как „Руде право“». Люди хотят, чтобы атмосфера в стране изменилась, партию нужно реформировать изнутри, начать демократизацию. Ты только подумай – съезд принял программу экономической либерализации! Многие из нас поддерживают Дубчека[136]и хотят покончить с Новотным[137]и старыми сталинистами.

– Ты говоришь опасные вещи. Прошу тебя, будь осторожней – хотя бы на людях.

– Значит, ты теперь интересуешься политикой?

Людвик жадно поглощал бутерброды, как будто не ел несколько дней, допил пиво и заказал еще одну кружку.

– Почему ты ничего не ешь?

– Не могу… Мне нужно тебе сказать… я кое-кого встретила.

– Ну и?..

– Между нами все кончено.

– Понятно…

– Прости, что вывалила все вот так, по-дурацки.

– Ценю твою откровенность. Расставила все точки над «i».

– Прости, мне правда очень жаль.

– Ты правильно поступила, кстати, я сам давно собирался кое о чем с тобой поговорить. У нас все равно ничего бы не вышло. Родители подталкивали нас друг к другу, но мы не любовники, а скорее брат и сестра.

– Странные у тебя отношения с сестрой! Между прочим, это ты меня «совратил» и все время тащил в койку.

– Так уж и тащил…

– Я хотя бы не думала, что сплю с братом!

Они ушли до закрытия. Приятель Людвика предложил подвезти их и высадил на мосту Леги. Людвик остановился, чтобы закурить.

– Подожди, – сказала Хелена, открыла сумку, достала длинную коробку и вытащила из нее две сигары.

– Ты куришь вот это?

– Попробуй, тебе понравится.

Хелена чиркнула спичкой, разогрела кончик сигары, как делал Рамон, потом раскурила ее, отдала Людвику и проделала то же со своей. Они стояли, облокотясь на перила, курили и смотрели на черные воды Влтавы.

– Родители ничего тебе не сказали? – спросила Хелена.

– Нет, мы редко созваниваемся. Я был очень занят.

– Сигары курил мой… тот человек, о котором я говорила.

– Для меня крепковато. Вы расстались?

– Не хочу это обсуждать.

– Со мной или вообще?

– Он пациент Йозефа, его привезли в санаторий в тот день, когда мы смотрели хоккейный финал. Он иностранец… загадочная личность.

– Я, если помнишь, уехал рано утром и не видел его.

– Никогда не думала, что смогу полюбить подобного человека. Сама не понимаю, как это вышло. А теперь он уехал неизвестно куда, и я чувствую себя свалившимся в штопор самолетом, которым никто не управляет. Думаю, он вернулся на родину и не захотел мне сказать.

– Ты не можешь знать наверняка.

– Когда мы были вместе, я ему верила. На все сто. Когда он на меня смотрел, я знала, что все его слова – правда. Мы увлеклись, хотя между нами нет ничего общего. Он старше на двадцать лет, женат, у него пятеро или шестеро детей, живет на другом конце света и занимается необычным делом. Потому и уехал – не хотел, чтобы все зашло слишком далеко, понимал, что мы оба будем несчастны.

– Так чем же он занимается?

Хелена собралась было ответить, но передумала, только пожала плечами и сделала несколько затяжек, рассеянно глядя на струйку дыма.

– Не имеет значения. Идем.

– Подожди, я хочу кое-что сказать.

Людвик бросил сигару в воду и несколько секунд молчал, собираясь с мыслями. Хелена повернулась к нему, ожидая продолжения.

Он заговорил тихо, как будто обращался к самому себе:

– У меня тоже роман, это началось давно и казалось несерьезным. Она жена моего хорошего приятеля. Потом все изменилось, мы по-настоящему полюбили друг друга и решили быть вместе, но ее муж заболел. К тому же у них двое маленьких детей, и он это использует. Нам очень хорошо друг с другом, но ситуация тупиковая. Муж действует как опытный шантажист, и она не решается порвать. Теперь ему предстоит операция, она мечется между нами – не знает, как поступить. Необходимо найти решение… которого нет. Придется ждать. Любовь – сложная штука, согласна?

– Дело не в любви, а в людях. Мы сами вечно все усложняем, запутываем.

– Похоже, что так. Но у нас с тобой все было просто… Сердишься на меня?

– За что?

– За все.

– Такова жизнь.

– Я сейчас скажу одну вещь… может, и не стоит, но… я ни о чем не жалею.

– Я тоже.

Хелена была рада вернуться в свою комнату, оказаться в привычной обстановке, среди милых сердцу вещей. Проснулась она поздно – Людвика уже не было, родителей тоже, так что квартира оказалась в полном ее распоряжении.

Во второй половине дня Хелена отправилась в приемную комиссию, надеясь узнать новости, но секретарь сказал, что ее, скорее всего, вызовут не раньше сентября. Выходя, она столкнулась с подругой Верой – они не виделись около года, – и та рассказала, что будет работать вторым ассистентом режиссера на первом полнометражном фильме выпускника киношколы, съемки начнутся в конце июля в Словакии. Вера пообещала познакомить Хелену с первым ассистентом, набиравшим команду, и она с восторгом согласилась.

Рабочий день у Людвика был ненормированный, но это его не смущало. Он брался за любое задание, которое поручал ему завред, мог часами слушать скучные дебаты на съезде или конференции, брал интервью у героического железнодорожника из глубинки, изучал преимущества производственной гимнастики, часами писал статьи (они всегда получались слишком длинными), а потом два дня бездельничал. Ему приходилось непросто, ведь он каждый день сталкивался в редакции с Магдой. Он радовался, что видит ее (не видеть было бы хуже), она рассказывала новости о Петре, которые его совсем не волновали, но он изображал интерес, чтобы подольше побыть с ней наедине. Мужу Магды становилось то лучше, то хуже, врачи никак не могли определиться с диагнозом. Однажды Людвик сказал, что его смерть освободит их, они смогут жить вместе и он будет заботиться о детях. Магда была шокирована его словами. По вечерам он провожал ее до больницы и отправлялся домой, но накануне решил подождать, она вышла через час, увидела его и разрыдалась. Людвик не знал, что делать.