Книга Сессия. Дневник преподавателя-взяточника - Игорь Данилевский

…Подумав на секунду о той, третьей книге Реверте, я тут же начинаю жалеть, что вообще связался со всем этим херовым анализом, лишь бередящим мне душу вместо того, чтобы сейчас лечить ее. Ведь я год назад реализовал свою давнишнюю мечту и проехался по всему маршруту следования Ревертовского героя. Точнее, не его самого, а другого Корсо – Дина, которого вылепил Поланский в «Девятых вратах» и в которого вдохнул жизнь Джонни Депп. Я последовательно побывал сначала в Испании, потом в Португалии и во Франции. В Испанию мы с Галой поехали вдвоем на майские праздники. Я не смог найти в Интернете название улицы в Толедо, где снимались знаковые для всего фильма сцены, и мне пришлось хорошо заплатить гиду Юле, чтобы она выяснила это для меня и заодно съездила с нами до искомого места. Переулок оказался почти таким же симпатичным, как в кино, и я даже пару раз для прикола по нему пробежался, изображая Деппа в первой части фильма, шедшего от братьев Синиза. Гала записала мою беготню в видеорежиме «Сони-Сайбер-Шота», и по приезде домой я долго смеялся, увидев себя на мониторе ноутбука. Потом, уже в июле, после получения первых дивидендов от своего заблаговременного знакомства с Бочковым, я отправился в Португалию – эту тихую, грустную, но очень приятную и явно недооцениваемую страну, в которой меня, однако, по-настоящему интересовала только Синтра. А если еще точнее, то Пена Парк в ней, в глубине которого и находилась вилла, где Корсо познакомился с добрым старичком и сделал свое первое открытие. Я подъехал к вилле, как и он, на такси черного цвета, но ворота, естественно, были закрыты, а перелезать через них я не рискнул: не стал подставлять под удар все свои будущие шенгенские визы; особенно в ситуации, когда еще предстояло поехать в главную страну из корсовского списка – Францию. Туда я отправился в строгом соответствии с «расписанием» героя: сначала – в Париж.

Этот город был розовой мечтой Галы с детства – со времен ее влюбленности в героиню Анн и Серж Голон. Еще будучи маленькой девочкой, она мечтала, как Анжелика, пройтись по залам и садам Версаля, и я позволил ей осуществить ее мечту. Она умоляла взять ее с собой, но на самом деле с ее стороны это было излишне. Во-первых, я не мог не выполнить того, что давно ей обещал, а, во-вторых, у меня присутствовала и прагматическая заинтересованность в Галином присутствии: я хотел, чтобы она, как и в Испании, зафиксировала меня на фотоаппарат в том месте, где снимались эпизоды с походом Корсо к баронессе Кесслер.

В парижском аэропорту Гала, когда мы пили сок в ожидании рейса, неожиданно попросила мой загранпаспорт, сравнила его со своим и постучала пальчиком по странице, на которую через два часа должны были ставить штамп. До этого я целые сутки пребывал в расстроенных чувствах из-за того, что деньги кончились быстрее, чем ожидалось, и стало невозможным сразу проехать на ТГВ-поезде до Тулузы. Но свершилось почти чудо: Гала обратила мое внимание на то, что в этот раз нам обоим дали мультивизы (сам я настолько привык к одноразовым, что даже не стал, по обыкновению, изучать паспорт). И после Парижа, как это и должно было случиться по фильму, наши пути разошлись: она на день зависла в Москве у своей школьной подруги, а я вернулся домой и стал собираться к самой главной поездке – на Юг Франции, на родину мужа Анжелики Жофрея де Пейрака. Проще говоря, в Лангедок.

Я полетел туда уже через день – купив электронный билет до Тулузы через Амстердам за пятьсот евро, хотя ожидал, что это встанет гораздо дороже. Доехать от Тулузы до Каркассона на электричке не составляло труда, но вот что делать дальше? Отсутствие контактов, плохой французский и ужасный английский способны внушить серьезные опасения кому угодно. Сойдя со ступенек вокзальной лестницы, я приметил за рулем такси «месьё» лет пятидесяти, гораздо больше похожего в своих круглых очках на университетского преподавателя – доцента или даже профессора, чем на водителя. Мужичок оживленно разговаривал с потенциальным клиентом. Я подошел к нему и спросил, нельзя ли довезти меня до отеля в поселке Виллаж – благодаря Интернету я знал, что он находится в восьми километрах от пункта моего назначения. Шофёр-доцент ответил, что это довольно далеко – пятьдесят километров и у него уже есть клиент. С этими словами он забросил вещи переговаривавшегося с ним амбала в багажник и поехал куда-то вдоль набережной. Я постоял пару минут на мосту, позволив себе, пока страх не стал уже ощутимо сковывать меня, насладиться ярким солнцем и искрящейся поверхностью реки, и пошел по направлению к видневшимся впереди кафешным и гостиничным вывескам.

Я остановился в отеле «Бристоль». Не знаю, почему я выбрал именно его – наверное, из-за названия: уж больно приятно оно бередило душу, напоминая о романах Стивенсона. На ресепшене меня встретила очаровательная девчонка лет двадцати с небольшим и грымза с морщинистым лицом пергаментного цвета. Девчонка со «славянским» именем Любна, что было и забавно, и символично одновременно, выглядела как многие из наших татарок (я не фанат Коэльо, но сразу воспринял это как знак. На следующий день выяснилось, что такая особенность ее внешности объяснялась марроканским происхождением, как и ее имя). К сожалению, Любна быстро ушла, а дежурить осталась та самая грымза, которая мне не понравилась с первого взгляда. Тем не менее надо отдать ей должное: она поняла мой французский и сама заказала мне такси на пять вечера. За час с небольшим предстояло принять душ, переодеться и сложить весь туристический реквизит, который в случае непредвиденных обстоятельств в горах, где в радиусе нескольких километров нет ни души, вполне мог понадобиться. И когда стрелки на часах в холле показали ровно пять, на пороге отеля в образе водителя возник тот самый доцент (или профессор) – знак номер два, по Коэльо, что все происходящее со мной было неслучайным.

В шесть десять я подошел к воротам замка, которым бредил уже девять лет. Замок, в который вошел Дин Корсо; он же – Джонни Депп. Навстречу мне, почти как в фильме Поланского, струился яркий свет; только он был не неоново-белым, как будто искусственным, а золотистым, по-настоящему солнечным. Таким он и остался на фотографии, которую сделал для меня месье Ален (так мне, по имени, представился этот мужичок). На которой только я, замок и свет.

Сейчас, валяясь на диване с бокалом вина в руке и разложив перед собой все альбомы, имевшие отношение к моей былой мечте, я вспоминаю эту блистательную серию вояжей, когда у меня получалось всё, что было задумано, и отчетливо до боли осознаю, насколько тонкую лапшу вешает на уши своим читателям автор «Алхимика». Я хотел изо всех сил совершить свой личный поход по стопам Дина Корсо, и, глядя на эти фотографии, можно действительно поверить, что когда чего-то очень сильно желаешь, вся Вселенная помогает тебе в этом. Но ведь я хотел еще в этом году посетить Бирму и Мексику как минимум, не считая Чехии, Германии и Бенилюкса. Однако Вселенная обманула меня. Надо было ограничиться штукой с каждого за пятерку, оставив себе пять сотен после вычета доли Бочкову. А теперь уже ничего не изменишь.

Мне безумно нравился фильм «The Ninth Gate», и было приятно узнать, что именно он сделал популярным Реверте. Нравился потому, что в нем сошлось слишком много личного: благоговение перед видом стеллажей, заставленных старинными фолиантами; мистическое притяжение гравюр, в которых хочется, приняв ЛСД, полностью раствориться; нахрапистость главного героя, который всю жизнь работал в мире книг, но совесть которого продавалась за твердую валюту. В чьей-то рецензии на «Клуб Дюма» говорилось: Реверте считает, что делать деньги так, как это делает Корсо, круто само по себе. Очень справедливое замечание, но еще справедливей была ремарка самого рецензента, что этого все-таки недостаточно: должно быть что-то выше, что-то важнее зеленых купюр. А именно с этим в фильме Поланского был полный порядок. И хотя сам режиссер ненавязчиво стремился склонить зрителей к демонизму, меня в его творении привлекло совсем иное. В «Девятых вратах» с кристальной четкостью отразились те идеи, которые занимали меня много лет: идеи существования бессознательных архетипов, выходящих на поверхность феноменального мира, и судьбы, синхронизирующей события в этом мире с посекундной точностью. Хотя квантовая механика вроде бы не допускает такой синхронизации, если не считать мнений отдельных теоретиков. Но главное, что я все-таки вошел в свои Девятые врата. И сейчас, когда уже ясно, как много я потерял, я понимаю, что они действительно оказались адскими. Впрочем, Поланский, будучи еще пацаном, должен был погибнуть в печи, но сбежал из гетто и украдкой, рискуя быть схваченным, посещал киносеансы, не в силах оторваться от очередного фильма. Это и говорило о том, что данный человек по фамилии Либлинг должен был стать режиссером. Это его судьба, сбить настройки которой был не в силах никто. Если в течение поколений разделенные столетиями судьбы монархов в разных странах могут совпадать, если Наполеон оборвал записи в своей кадетской тетради четыремя словами «Святая Елена, маленький остров», а писатели девятнадцатого века могли сочинять новеллы о затонувшем в Атлантике лайнере под названием «Титан» или о громящей Европу банде под названием «СС», то, по большому счету, нет смысла слишком сильно ругать себя за любые, даже самые абсурдные решения. Значит, и всё, что произошло со мной, – и хорошего, и плохого, – тоже было рассчитано какой-то неведомой Матрицей. Конечно, не такой, как у братьев Вачовски, но тем не менее абсолютно реально существующей. Волновая функция Вселенной, содержащая все её возможные состояния, как это следует из физики, имеет еще и равнозначное матричное описание.