Книга Дети погибели - Сергей Арбенин

Помощник смотрителя Нефёдов шёл следом, пожимал плечами.

Комаров остановился у камеры узника №5. Постоял, глядя в каменный пол и о чем-то задумавшись.

Помощник смотрителя кивнул караульному, тот отпер двери.

Комаров вошёл, и остановился.

Нечаев стоял посреди камеры и сумрачно глядел на Комарова. Почему-то он был без сорочки, голый до пояса: наверное, в камере было жарко, но Комаров этого не заметил. Он смотрел на маленького Нечаева, на его землистое мальчишеское лицо, на выпирающие рёбра. И молчал.

– Что, Александр Владимирович… – свистящим шёпотом спросил, наконец, Нечаев. – Кончать пришли, значит, с Нечаевым?

Он покачнулся и внезапно взвизгнул фальцетом:

– Вор! Иуда! Кому ты служишь, подлец?

Комаров вздрогнул, ещё больше втянул голову в плечи. Глаза его снова стали странно вращаться. И вдруг, на глазах у помощника смотрителя и караульного генерал медленно повалился на колени.

– Батюшка! – плаксиво сказал Комаров. – Не погуби!

– Я тебе не батюшка! – тем же визгливым голосом прокричал Нечаев. – Или ты забыл, продажная твоя морда?

Комаров внезапно заплакал.

– Помню! Ваше Величество, помню! Готов принять любое наказание, ибо – да, грешен!

Нечаев сделал шаг к Комарову.

– Так кому ты служишь, жандармский прихвостень, сатрап? А?

– Тебе, Ваше Величество, тебе!

И Комаров внезапно начал стукаться лбом об пол.

Помощник смотрителя разинул рот, шикнул на караульного.

А Комаров всё бил и бил поклоны, пока на лбу не появилась кровь.

– То-то же, иуда, – удовлетворённо сказал Нечаев. – А ну, пошёл вон отсюда, скотина, до ближайшей осины! Пошёл!

Комаров замер на мгновение, потом вдруг вскочил и, пятясь задом, вышел из камеры. Строго взглянул на караульного.

– А ты кому служишь? А?

– Так вот… Его Величеству и служу! – вымолвил караульный, дико глядя на Комарова.

– А! – голос Комарова потеплел. – Молодец. Служи, братец, служи! А мне уж недолго осталось…

Он хотел ещё что-то сказать, но внезапно ноги его подкосились, он упал.

Помощник смотрителя засвистел. Прибежали ещё несколько караульных. Подхватили Комарова под руки и потащили к выходу.

Помощник с опаской заглянул в камеру Нечаева и тихо прикрыл дверь. Покрутил головой, развёл руками, и отправился следом.

* * *

Комарова вынесли из равелина. Подскочил комендант крепости генерал Ганецкий.

– Александр Владимирович! Что с вами?

Комаров закатывал глаза и махал куда-то рукой.

– Нефёдов! – крикнул Ганецкий. – Беги за извозчиком. А вы – несите господина Комарова в мой кабинет!

В кабинете Комарова уложили на диван, Ганецкий велел позвать доктора Вильмса, служившего в крепости, принялся хлопотать: подавал Комарову стакан воды, расстёгивал верхние пуговки шинели и мундира, подкладывал под голову диванный валик.

И причитал:

– Ах ты, Господи! На глазах у караула! У заключённых! Что же будет?..

Внезапно он заметил, что Комаров смотрит прямо на него. И не просто смотрит, – подмигивает одним глазом!

Ганецкий рухнул в кресло, ничего не понимая.

Рука невольно тянулась креститься…

Неизвестно, сколько бы ещё продолжалась эта странная, невозможная сцена, если бы не явился доктор Вильмс: тучный одышливый старик.

Комаров, увидев Вильмса, немедленно поднялся и сел.

– А! Доктор прибыл, – сказал он. – Хорошо. Я прошу вас подождать пока в приёмной. И, пожалуйста, никому ни полслова! Ожидайте, я вас позову.

Вильмс удивлённо пожал плечами, покрутил круглой белой головой.

– Так вы не больны? – спросил он.

– Болен, – не моргнув глазом, ответил Комаров, вытирая платком кровь с расшибленного лба. – Но болезнь моя к медицине отношения не имеет.

Вильмс снова пожал плечами:

– Как вам угодно, – и вышел, одышливо сопя.

Некоторое время Комаров и Ганецкий молча смотрели друг на друга. Наконец Ганецкий рискнул спросить:

– Это был спектакль?

– Да, – Комаров кивнул и улыбнулся. – И, кажется, удачный. Как вы находите, Иван Степанович?

Ганецкий внезапно покраснел:

– Я нахожу… – с трудом выговорил он, сунув палец за ворот мундира, словно ему стало трудно дышать. – Нахожу, Александр Владимирович, что на этот раз вы зашли слишком далеко… Или это какая-то ваша игра?.. Скверная, очень скверная игра.

– Нет, Иван Степанович, – отозвался Комаров, выпивая воды из стакана, стоявшего на столике в изголовье дивана. – Это ваша крепостная команда зашла слишком далеко.

– Что вы хотите этим сказать? – прохрипел Ганецкий; лицо его было уже не красным, а бурым, с белыми пятнами на щеках.

– Так-так, – пробормотал Комаров. – Выходит, вы не знали, что происходило у вас под носом, в Алексеевской равелине?

– Что же… Что же там происходило?

– Спросите у смотрителя, полковника Филимонова, Иван Степанович. Хотя я далеко не уверен, что вы не знали о том, что узник нумер 5 развратил охранников настолько, что они объявили его законным наследником престола.

– Что-с? – Ганецкий приподнялся от неожиданности. – Что вы такое говорите?

Комаров покивал.

– Разумеется, Иван Степанович, вы и не могли знать, что караульные приносят Нечаеву с воли всё, что он пожелает. Они передают террористам, остающимся на свободе, записки и даже целые послания Нечаева. А он платит караульным деньги! При явном попустительстве начальника караула, смотрителя и его помощника!

Ганецкий вскочил:

– Но этого не может быть!

– Увы, Иван Степанович, – печально заметил Комаров. – Дело в том, что я давно уже наблюдаю за этими фантастическими событиями. Нечаев, самый секретный государственный узник, из камеры руководит подготовкой покушения на Государя! Я давно понимал, что положение становится нетерпимым. Но, учитывая субординацию и особые распоряжения генерала Дрентельна, я полагал, что именно вы должны были начать служебное расследование… Теперь, когда я понял, что решительных шагов от вас не дождаться, я был вынужден разыграть этот спектакль. Таким образом, я останусь в стороне от будущего расследования, а вам предоставлю блестящую возможность отличиться перед генерал-губернатором фельдмаршалом Гурко…

Комаров вспомнил что-то и рассмеялся.