Книга Остракон и папирус - Сергей Сергеевич Суханов

Рядом с Мисом на скамью сел человек. Кариец покосился на незнакомца — безволосая голова, белоснежная жреческая схенти с передником, покрытое слоем косметики лицо.

Веки подведены черной галенитовой мазью, чтобы защитить глаза от пыли и насекомых. Аккуратно подстриженные ногти выкрашены в зеленый цвет. Египтянин явно ухаживает за собой и имеет для этого средства.

— Чужестранец? — спросил жрец на койнэ.

— Да, — честно признался Мис.

А чего скрывать, на египетском языке он говорит с акцентом, носит бороду, кожа у него другого оттенка — не красной бронзы, а ореховой скорлупы. Да и одет он как человек с севера, в хитон и кожаные сандалии.

— Эллин? — не унимался незнакомец.

— Кариец.

— Из Карии?

— Нет... Родился в Навкратисе.

От жреца исходил отчетливый запах скипидара, терпентина и дорогих благовоний.

«Слишком сильный аромат для человека, который просто присутствовал на службе с воскурением фимиама... Значит, умасливает кожу специально», — решил кариец.

Поэтому, когда ладонь незнакомца легла на его запястье, он понимающе ухмыльнулся.

— Как тебя зовут? — спросил Мис.

— Амони... Я потомственный хем-нечер храма Амона-Ра... В перерывах между службами выполняю в квартале жрецов обязанности писца, надзирающего за чужестранцами. Вот поэтому и заговорил с тобой... А твое имя?

Мис назвал себя, объяснив, что он здесь проездом.

— Хочешь, я покажу тебе святилище? — спросил Амони.

Кариец молча кивнул.

Оба поднялись, чтобы неспешно направиться в глубь расписанных фресками кирпичных зданий. В тени возле маленькой деревянной двери служебного флигеля жрец вдруг задышал учащенно и шумно, а затем порывисто прижал Миса к стене.

Носом он начал яростно тереться о нос карийца, при этом руку запустил ему под хитон.

— Нет... Не так... А вот так... — прошептал Мис, впиваясь губами в губы Амони...

Вскоре любовники вышли наружу. Дверь кладовой захлопнулась за ними с глухим деревянным стуком. На лице жреца застыло умиротворенное выражение. Мис тыльной стороной ладони вытирал влажный рот.

— Может, зайдешь ко мне домой? — с надеждой в голосе спросил Амони. — Тут недалеко... Угощу тебя мендесийским вином... Хорошее...

Кариец отрицательно покачал головой. Опыт подсказывал ему, что показывать любовнику свою доступность нельзя, пусть помучается ожиданием. Тем слаще окажется следующее свидание.

— Мы еще увидимся? — в голосе египтянина сквозила тревога.

— А ты хочешь? — с откровенным вызовом спросил Мис.

Жрец снова задышал, но кариец протестующе уперся в его грудь ладонью.

— Мы с тобой оба горячи — как Сетх и Хор, хотя та история плохо закончилась, — с легкой усмешкой сказал он.

— Сетх поплатился своим мужским достоинством, а у меня все на месте, — Амони мягко погладил передник ниже пояса. — И мне больше нравится история придворных мастеров по уходу за ногтями — Хнумхотепа и Нианххнума... Так все-таки...

— Приду на днях, — пообещал Мис. — Где тебя искать?

Хем-нечер с сомнением покачал головой:

— Не найдешь, потому что в храме служит несколько сотен жрецов... Я каждый вечер буду ждать возле алтаря Птаха-Сокара... На закате.

Кивнув, Мис растворился в толпе покидающих храм паломников.

Из мрака колоннады на любовников пристально смотрела чернокожая женщина с красными татуировками на плечах. Сат-Хатор проводила карийца долгим безжалостным взглядом, затем последовала за жрецом. На лице семет играла хищная улыбка.

ГЛАВА 10

1

453 год до н.э.

Месяц Атир

Фивы

Когда Нефтида в образе соколицы пронеслась по закатному небу, чтобы вместе с Ра отправиться в ночное плаванье по подземному Нилу, на подворье состоялось совещание.

Мис нажарил тиляпий в масле орехового дерева бак. Хети принес большой арбуз, а Анхере выставила корзинку пирожков. Геродот добавил от себя горшочек акациевого меда. Тасуэи поставила в вазу букет из васильков и ромашек.

На полу чадила лампа, заправленная маслом клещевины. Усевшись в кружок, друзья тянули пиво через тростинки из двух кувшинов. Тасуэи пила только молоко, так как ей предстояло участвовать в утренней службе.

От пива, чесночного соуса и пирожков с луком хесит отказалась, чтобы сохранить ритуальную чистоту дыхания. Зато налегала на сладкие пирожки с плодами рожкового дерева.

На этот раз ее шею украшали бусы из бисера и сердоликовых камешков вперемешку с маленькими золотыми амулетами: кошачьими головами, оберегами «Око Хора», фигурками пляшущей Бэсит, скарабеями, а также символами анх.

Закончив есть, Тасуэи прополоскала рот, пожевала шарики кифи и водрузила на парик ароматический конус. Затем попросила Миса рассказать о знакомстве с жрецом из храма Амона-Ра как можно подробнее.

— Хем-нечер? — переспросил Геродот, потирая ладони. — Очень хорошо... Вот откуда у него ключ от кладовой.

— Вообще-то плотские отношения в храме — это святотатство, — покачала головой Тасуэи. — Если бы вас застали на месте совершения нечистого поступка, он поплатился бы саном, а тебя как чужестранца могли запросто забить камнями... Хотя, с другой стороны, он может иметь в храме прочное положение, поэтому так легко нарушил правила... Такой жрец способен пойти еще дальше...

— Как вы расстались? — спросил карийца Геродот.

— С