Книга Бои у Халхин-Гола (1940) - Давид Иосифович Ортенберг

враг.

— Смотрите, он в хвосте у вашей машины сидел, чуть снизу, пуля с маленьким углом выходила. А вы за хвостом не глядели и от своих оторвались. Так?

— Точно, — согласился летчик.

Кравченко без единого резкого слова, но с внутренним жаром говорил летчику, что сила наших истребителей в спаянности, в боевой дружбе:

— От своих не отходить, смотреть за хвостом машины, охранять товарища. Заметили, что враг угрожает нашему, обязательно летите на выручку.

— Точно, — весело отозвался летчик. И Кравченко серьезно и строго заключил:

— Машины у нас замечательные. Вы знаете, как я люблю нашу технику. Вот овладейте теперь этой техникой и будете непобедимы.

Командир знал, что слова его глубоко врезались в сознание молодого летчика. Он посмотрел вокруг с чувством удовлетворения и помчался к другому самолету, объятый той же заботой, тем же благородным и горячим влечением: поддержать товарища, ободрить его дружеской шуткой и обязательно научить, укрепить его веру в свои силы.

Возникло это неустанное стремление воспитывать людей еще в комсомольские годы, на Днепропетровщине, и стало одной из ярких сторон натуры Григория Кравченко.

III

С командного пункта сообщают:

— Тревога!

Кравченко приказывает:

— Давай ракету! Все в воздух!

И первым поднимает в воздух свой самолет. Истребители пристраиваются к нему — неустрашимому летчику и командиру, верному и нежному товарищу, сердечному человеку Григорию Пантелеевичу Кравченко.

Вот уже точки самолетов исчезли вдали. Голубеет безоблачное небо. Гул моторов звенит издалека. Это командир Кравченко со своими летчиками ищет и бьет врага.

Летчик-истребитель И. ОВЧИННИКОВ

В ВОЗДУХ, НА ВРАГА!

(Страницы из дневника)

Двадцать второе мая. Начинаю писать этот дневник под крылом своей машины. Сегодня такой день, который останется в памяти навсегда, на всю жизнь. Я только что вернулся из боя. Это был мой (Первый воздушный бой. Сколько впечатлений и захватывающих переживаний! Хотя бой продолжался всего лишь несколько минут, он запечатлелся в памяти на долгие годы.

Буду последовательно, подробно описывать все по порядку. Вылетали мы три раза. Взлетели по тревоге в шесть утра, потом в 8.30, но самолеты противника исчезали при нашем появлении, и мы разочарованно возвращались обратно. Близился полдень. Я сидел у телефона и все время думал: неужели так весь день пройдет? И вдруг в телефонной трубке раздается голос:

— Самолеты противника!

В воздух, на врага! Мы летим. Смотрю на часы. Ровно двенадцать. И вот перед нами шесть японских истребителей. По всему заметно, они хотят почтительно ретироваться. Но мы не упустили их, заставили принять вызов. Еще минута, и завязался воздушный бой. Первый бой! Описать переживания невозможно. Разве было время проверять ощущения, когда вот-вот японец уже под хвостом у машины моего товарища. На миг оставляю свою «жертву» и бросаюсь на выручку «ястребку». Японец отлетает в сторону.

Стрельба, сверкание крыльев, рев моторов — все это сливается вместе… Японский истребитель, весь в дыму и огне, падает на землю. Кто его сбил, не известно никому из нас. Голубое небо уже очистилось, и японские машины где-то далеко-далеко. Возвращаемся на аэродром, садимся. Я осматриваю свой самолет и не могу сдержать радости. Ни единой пробоины, ни одной царапины!

Сколько разговоров! Все летчики возбуждены и выглядят так, будто мы вернулись с праздника. Это только начало. Каждую секунду может взвиться ракета и… в воздух!

26 мая. В середине дня полетели на территорию японцев узнать, что у них там делается. На обратном пути неожиданно встретили стаю противника. Завязался большой, ожесточенный бой. В этом бою случилось удивительное событие, какого никогда еще не было за всю историю авиации. Мы находились над японской территорией, когда тов. Забалуеву пришлось сделать вынужденную посадку. Он стоял в траве и глядел вслед удалявшимся самолетам. Что ожидало его на вражеской земле, понятно каждому. На этот случай любой из нас хранит один патрон. Мужество Забалуева хорошо известно любому нашему летчику. Он сделал бы все, что возможно, чтобы пробиться к своим. Но это было далеко от расположения наших войск. Что делать? Для рассуждений не могло быть времени. Два «ястребка» вернулись и пошли к тому месту, где приземлился Забалуев. Грицевец сел возле товарища, а истребитель Полоз все время прикрывал его сверху. Грицевец взял Забалуева в свою машину, взлетел и увез его буквально из-под носа японцев. У нас по этому поводу было большое ликование. В этот день мы сбили 27 японских самолетов.

27 июня. Утром поднялись по тревоге. Летели двумя звеньями. Не успели сделать круг, как над нами показались пять звеньев японских истребителей. Командир покачиванием крыльев дал сигнал начать атаку.

В первую минуту на каждого из нас пришлось по 4–5 японских самолетов. Но никто из боя не выходил. Наши соколики дрались так смело, что противник быстро «расстроился» и стал сдавать. Пулеметная очередь пробила бензобак моей машины.

Герой Советского Союза Л. Орлов

Мотор выведен из строя. Чувствую жгучий укус в правой ноге. Значит, ранен. Выброситься с парашютом? Но ведь они расстреляют меня. И я решил садиться. Мотор не тянет. За мной неотступно следует японский истребитель. Стервятник гонится за мной. Он уже совсем близко. Сверху его прикрывает другой японец. Они хотят убить советского пилота, опускающегося на разрушенной машине. Но это не так легко, как вам кажется, господа. В последнее мгновение я схитрил. Пикируя с двухсот метров, внезапно выровнял самолет. Японец от неожиданности проскочил мимо. В это мгновение я сел, не выпуская шасси. Тут же спрятался за стоявшую рядом грузовую автомашину. Осатаневший японец сделал пять заходов, с упоением расстреливая покинутый мною полуразрушенный самолет. Когда, наконец, он решил, что с советским летчиком все покончено и стал набирать высоту, я вышел из-за грузовика. Следовало обождать и не торопиться. Японец заметил меня, узнал и снова кинулся вниз. Засвистели пули. Я опять подбегаю к грузовику. Японец ни за что не оставил бы меня в покое, если бы в этот момент не появились наши истребители. Японец жестоко поплатился за свою дерзость.

Вскоре я дошел до перевязочного пункта. Сначала не замечал раны, а потом нога раздулась, и меня отправили в госпиталь. Не так больно, как обидно. Но я вернусь обязательно, во что бы то ни стало вернусь.

27 июля. Прошел ровно месяц, я снова среди своих боевых друзей. Сегодня вернулся в часть, представился командиру и скоро (жду не дождусь этой минуты) отправлюсь бить японских летающих гадин. Явился в часть вечером во время ужина. Друзья встретили меня горячо.

29