Книга Письма. Том III (1936) - Николай Константинович Рерих

котором все бывшее, несомненное и подтвержденное многими странами вдруг точно бы каким-то мрачным колдовством стирается. При этом, как всегда это бывает, тьма предлагает свои условия — если мы не будем преследовать кражу шер, если все мы, как беззащитные барашки, позволим всех нас выбросить из нами же учрежденного Института, то в таком случае «ученый» Маг[оффин], пожалуй, готов переменить о нас свое мнение. Спрашивается, откуда же и когда именно тот же Маг[оффин] неожиданно «просветился» тьмою? Ведь еще недавно он же просил меня быть вице-президентом Археол[огического] Инстит[ута]. Он же чрезвычайно ценил получение в подарок моей картины, он же произносил определенные и напечатанные речи на разных наших собраниях и конференциях. Значит, еще недавно он знал и глубоко ценил все то, что для него сейчас является несуществующим. Над такими жизненными человеческими документами следует задуматься. Мы очень рады были получить этот документ — ведь прежде всего нужно знать, с кем имеешь дело, а кроме того, Мимэ выбалтывает то, что, может быть, и не хотел бы сказать.

Итак, будем необычайно, сверхчеловечески наблюдательны. Сохраним все необходимое для сотрудничества единение. Что бы ни происходило, какие бы сатанинские лики ни показались — все-таки будем на Священном Дозоре в единении и истинном сотрудничестве. Сказано — в этом единении единственное условие успеха. Все мы понимаем, что имеем дело с мрачнейшими служителями зла. Если мы знаем о вольт-фасе преступной четы, то еще больше ужасаемся поистине неслыханному предательству со стороны белокурой. Пределы ее злонамерения и предательства нельзя выразить никакими словами, но сердце содрогается, видя такое нравственное разложение. Знаем, что все это Вы чувствуете в сердце Вашем, и тем не менее каждый новый документ приносит потрясающую подробность злоумышленного заговора. Вот уж именно убийцы не только тела, но и духа! Для них нет ничего священного! По выражению Франсис, они хохочут, как гиены. Требуя возврата пожертвований на «Аг[ни] Й[огу]», не пытаются ли они создать прецедент возврата пожертвований вообще? Впрочем, мы уже писали, что полезнее начать нечто совсем новое, а старое отложить до победы. Но понимаете ли Вы, что в своем письме о возврате пожертвований Леви говорит о том времени, когда он был в деле, и не признает ли он тем самым свой выход из дела — для юристов этот пункт может быть показателен. К Клайд направлены мысли — ведь в ее деле заключается спасение. Итак, летнее время обещает быть особенно насыщенным. Сказано — каждое действие полезно, самое страшное — затишье. Вот почему мы так тревожились всяким отложением. Пришлите нам журнал заседания Друзей и постановления втор[ого] Комитета — этим Вы дадите нам возможность еще сильнее действовать. Поймите наше положение, ведь мы можем отвечать и в этом предлагать советы, иначе нас обвинят в каком-то давлении, которого никогда не было, что можно видеть из всей нашей переписки. Шлем Вам, родные, все мысли бодрости в разгар битвы. Пусть будет во всем действие и избегнуто затишье. Берегите друг друга, очень берегите!

Сердцем и духом с Вами,

Е. и Н. Р.

104

Е. И. Рерих, Н. К. Рерих — З. Г. Лихтман, Ф. Грант, К. Кэмпбелл и М. Лихтману

11–12 июня 1936 г.[Наггар, Кулу, Пенджаб, Британская Индия]

№ 73

Родные наши Зин[а], Фр[ансис], Амр[ида] и М[орис]. Наверное, адвокаты вполне оценили письмо Леви о вещах Святослава. Если человек сам сознается, что он диктовал письмо и все-таки не знал его содержание, то одна такая формула в опытных руках юриста весьма значительна. Посылаем Вам статью «Борьба с невежеством»[363]. Прочтите ее друзьям, ознакомьте с нею адвокатов, а по-русски поместите в «Рассвете». Хорошо бы иметь десять копий газетных. В случае атак на философию эта статья будет очень полезна. В ней высказывается суждение о широком познавании, и потому всякое глумление и невежество по отношению к опытам и наблюдениям должно быть достаточно обличено. Имейте в виду, что с этой стороны нужно очень твердо защититься. Ведь существуют же всякие философские и психических исследований Общества. Насколько яры и неустанны в своих действиях злоумышленники, Вы можете видеть из двух копий прилагаемых. И Меморандум Шкляв[ера], и письмо Кауна весьма показательны. Непременно попросите Кауна дать Вам или оригинал, или засвидетельствованную копию, или фотостат полученного им письма от Х[орша]. Скажите Кауну, что прочие друзья пересылали Вам подобные письма. В своем письме Каун достаточно ясно указывает на недопустимое содержание письма Х[орша]. Кроме того, там, очевидно, говорится о каких-то затруднениях с правительством. Весьма важно знать точное выражение и таких выдумок. Не пригодится ли такое сведение к делу против клеветы? Может быть, в этом письме заключаются и какие-либо другие клеветнические выпады. Очевидно, существуют разные варианты рассылаемых писем. Наверное, формула, посланная злоумышленниками в Ригу и Шкл[яверу], наименьшая, но, судя по письму Кауна, можно понять, что существует и гораздо более злоумышленная письменная формула. Не получал ли кто-либо из нью-йоркских Хонорари Адвайзеров[364] каких-либо таких же писем? Совет дан расспросить некоторых из знакомых адвайзеров. Странно, почему именно Каун получил бы такое письмо, если и другие не имели бы подобных клеветнических извещений? Все это требует глубокого расследования. Совет дан — очень осторожно разузнать о статусе корпорации Лиги Культуры[365]. Вероятно, Катр[ин], в руках которой находилось делопроизводство этой Лиги, помнит, как именно она была инкорпорирована. По-видимому, трио о ней пока забыло и потому не нужно, чтобы они вспомнили о ней. Но возобновить в памяти все о ней сведения и при случае отстоять ее необходимо, ибо в будущем такая Лига будет чрезвычайно нужной. И тот факт, что она существовала уже с 1933 года, тоже будет значительным. Ни разу не слышали от Вас о Теоф[иле] Шнейд[ере]. Если с ним трудно повидаться лично почему-либо, то хотя бы телефонный звонок к нему мог бы выяснить его отношение. Вы ведь помните его чрезвычайный энтузиазм и почитание. Прочтите некоторые сведения в «Литерари Дайджест» от 16 мая. Уже много раз попадалось на вид имя Кларенс Дэрроу — конечно, он стар, но может быть полезным его осведомить о происходящем вопиющем деле. Приведенные его слова о том, что «нет справедливости в суде и вне суда», весьма симптоматичны. Вообще, несмотря на наступающее обычное глухое летнее время, чувствуется, что злоумышленники именно теперь приложат свои особые усилия для нанесения нового вредительства. Для этого они могут избрать любое из наших дел. Если бы только наши адвокаты не допустили еще каких-либо ошибок! Ведь их будут прежде всего ловить на каких-то технических подробностях. Прямо