Книга Возвращение алтаря Святовита - Алексей Борисов

* * *

Солнце пробилось сквозь чадящую дымовую завесу, когда смолкли последние выстрелы. Над деревьями, у самых верхушек крон, вдруг образовался разрыв, и яркий луч медленно пополз по искореженным силуэтам вражеских машин, отбрасывая мрачную тень от поверженных монстров. Кругом посветлело, подсолнухи, росшие вопреки всему, не иначе как от случайной семечки, согнули свои шеи, уставившись в землю, будто ждали, что солнце вот-вот доберётся до них. Очищенная синева неба торжествовала, но спустя минуту ухнули прикреплённые по бокам танка канистры, и вновь всё заволокло дымом. Красноармейцы этот луч видели считанные минуты, словно из-под полы, но он как символ надежды успел зацепиться за их души. Смогли, прямо как в фильме, без единой потери и лишнего выстрела раздавили врага. А всё началось с того, что к окопам у моста прискакал местный егерь из Бульково, спихнул наземь лежащего поперёк седла связанного человека, и затребовал самого главного командира. Когда же его попросили пояснить, в каком месте он встретился с диверсантами, Кузьмич некоторое время смотрел на карту просто так, ничего не видя. Да, красиво всё прорисовано, Мухавец так особенно повторял все данные природой изгибы. Потом егерь начал различать на карте знакомые названия деревень, подписанные каллиграфическим почерком, и тогда произошло нечто неожиданное – топографические обозначения вдруг ожили перед глазами, и он стал с любопытством высматривать нужные дороги, речушки, овраги, всё больше увлекаясь этим. Двухсотметровка как бы перенесла его в Бульково, и Кузьмич будто заново с неподдельным интересом узнавал родные места.

– Здесь это место, – ткнув пальцем, сказал он, – Рыта впадает в Мухавец, а тута есть брод. Два дня назад возле него пару поляк ходили, палками дно прощупывали. Вот и смекнул я, что неспроста всё это, а сегодня, смотрю, возле брода снова кто-то появился, да не просто так, а на драндулете. На таком же ко мне райкомовские охотиться приезжали. Только у них коляска как ящик, угловатая, а у этих – зализанная. Гутарят вроде по-нашему, а как сундучок достали, проволоку натянули, стали шпрехать на германской мове. С чего бы, а? Ну, думаю, шпиёны-контрабандисты – надо брать, а у меня всего один патрон. Вышел я к ним и говорю, мол, руки в гору, падлы! Один что-то вякать стал, а второй, смотрю, рожа уголовная, в карман лезет. Значит, команду не исполнил, я и саданул дробью. Того, что за револьвером полез, насмерть, упокой Господь его душу, а второй ещё жив. Дробина черепушку не пробьёт.

Экспресс-допрос очнувшегося шпиона дал любопытную информацию, внёсшую исправления в систему обороны дороги на Кобрин. Используя новые данные, Кононов распорядился организовать засаду. Выходило, что противник собирался обойти Варшавское шоссе с фланга, в месте, где согласно карте брода быть не должно, создавая угрозу не просто выйти в тыл, а практически окружить две роты двадцать второго мотострелкового полка, державшего оборону у моста. Исполнять этот приказ вызвался я, мотивируя наличием у меня не только противотанковых ружей и десяти человек, выделенных Жуковым, но и автотранспортом, способного этих людей доставить в самый короткий срок. Предложение моё полковник выслушал, но доверять, хоть и зарекомендовавшему себя с хорошей стороны, малознакомому человеку не стал. Тем более, согласно предписанию, военинженер подчинялся непосредственно генералу армии Павлову, а подобных людей с такими документами и непонятными полномочиями всегда старались избегать. По-хорошему, полковник хотел меня отправить куда-нибудь на НП и забыть обо всём. Слишком ответственное задание выходило, но опять-таки, моё присутствие не играло никакой значимой роли (ПТР не воспринимались как серьёзное оружие с подачи Кулика), и Кононов утвердил отряд бронебойщиков в составе взвода под командованием старшего лейтенанта Огородникова. Часть погрузилась в полуторку, прибывшую от Вознесенского, остальные ко мне, а кто не влез – пошли своим ходом.

До брода отряд сопровождал егерь. Шагах в тридцати по левую от переправы сторону, на пологом берегу стоял хвойный лес. Напротив него, уже на опушке, возвышались три осины, невероятных для этих деревьев размеров. Чуть дальше стояли еще дубы, но они росли на большом расстоянии друг от друга и были разбросаны по всему лугу, омываемому в половодье рекой. У спрятанного в кустах мотоцикла Кузьмич разгрёб валежник, показав застреленного им шпиона, после чего поманил меня с Огородниковым за собой, указав на вбитые у берега колышки с красной ленточкой. Не иначе ими обозначили границу переправы. Дав время на осмотр, егерь вывел нас к небольшому оврагу с крутым склоном. Отсюда было хорошо заметно, как нехоженая дорога огибала чащу и поворачивала почти под прямым углом. Если на этой «высотке» разместить бронебойщиков, то получалось, что в сектор обстрела попадало не менее восьмидесяти метров. С этого места, даже старыми пушками, стрелявшими ядрами, можно было разгромить колонну противника.

– Это цыганский шлях, – сказал Кузьмич, – сейчас им редко пользуются, а вот лет сорок назад… когда надо было угнанный скот переправить, тут такие дела творились… эх, батюшка мой, царство небесное, с этого места ни разу не промахнулся, да и я не посрамился. И вам, ребятушки, я того же пожелаю. Как бандит появится, вы по самому последнему пуляйте. В хвосте завсегда главарь едет.

– Дед, а с чего ты решил, что… – хотел было задать вопрос Огородников, как его перебил Кузьмич:

– Тсс, слухайте. Шум чуяте?

– Нет, – ответил старший лейтенант.

– Когда услышите – поздно будет. Иного пути в обход большака нет. За лесом озерцо и топь непролазная. Хоть волком вой, никто и знать не будет, но стоит на край полянки ступить, малейший шорох досюда донесётся. Загадка природы. Вроде всё вам обсказал, а теперя прощевайте.

Егерь чуть ли не растворился в кустах, и лишь лёгкий топот копыт дал понять, что Кузьмич без лишних объяснений и прощаний ускакал. Показал, что хотел, и был таков. Без всяких там: «я с вами останусь», «враги сожгли родную хату», «дайте поквитаться» и тому подобное. Видно, для него слова: «закон и порядок» – превыше всего, и он честно служит на своём посту, не вдаваясь в политику. Как и любой милиционер-полицейский, считающий подозрительным ночного прохожего, он так же, всех, кто пытается в этом месте тайно переправиться, называет бандитами и делает всё, чтобы помешать их замыслам. Вот уж воистину чужая душа – потёмки.

– Странный дед, – пробурчал Огородников, – давай, что ли, познакомимся. Лёша, – протягивая мне руку.

– Выходит, тёзки, – пожимая руку, ответил я.

– Что думаешь, как оборону держать будем?

– Здесь, где мы стоим, бронебойщиков оставить, Несколько противопехотных мин перед ними. Метрах в двухстах от брода секрет из двух-трёх бойцов, на случай, если разведка немцев не у переправы остановится, а дальше поедет. Их надо будет тихо снять, а значит, люди должны быть опытные, как минимум старослужащие. Нет таких? Можно и схитрить. К примеру, мотоцикл с рацией и трупом на дороге оставить. Станковый пулемёт к осинам и ветками заложить. Больше одной ленты он отстрелять не успеет, так что продумать запасную точку. Хорошо бы ещё в лесок людей посадить, прямо на деревья, но боюсь, не сдюжат. В принципе, достаточно будет просто замаскироваться под ёлки. Остальные направляются к озерцу и в случае отступления противника добивают его. В идеале, вперёд на несколько километров высылается глазастый красноармеец, следящий за противником, но лишней рации у меня с собой нет, поэтому ограничиться наблюдателем.