Книга Только никому не говори. Солнце любви - Инна Булгакова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
- Ты собирался разузнать у следователя о предмете в крови, который вдруг возник возле трупа Маргариты.
- Обязательно. До завтра.
От усталости он даже не помнил, как добрался до своего дивана, сбросил одежду, кое-как расстелил постель и рухнул. В надежде на передышку — полное забытье. Но очутился в похожем круженье комнат того, прошлого сна, где отец указал ему путь к брату. Однако безлюден был лабиринт, абсолютно пуст, и мука одиночества томила, когда переходил он из одного тусклого, без окон, помещения в другое. А кто-то крался за ним, но как ни обернешься — ни души. И только ощутив уже как будто явственное прикосновение к плечу, он со стоном проснулся.
Темно, только бледный отблеск падает в ночь справа за окном. Спросонок как был, в одних трусах, Петр Романович рванул на открытую галерейку. Так и есть! Они там, у дяди. Кто «они»?.. Не раздумывая, он перемахнул через парапетик ворвался в комнату, где девять лет назад так драматически-болезненно оборвался праздник. Чья-то тень метнулась в глубине квартиры, он — за ней, и настиг Варю, стаскивающую через голову яркое в блестках бисера платье. Она вскрикнула — и так и замерла с красной материей в руках.
- Вы сейчас были у меня?
Варя попятилась к раскрытой белоснежной постели.
- Или кто? Кто до меня дотронулся?
Молчание. Расширенные от ужаса, темные сейчас глаза. Вдруг она змейкой проскользнула под верхнюю простыню, закрылась с головой, стянувшись в круглый тугой тюк. Петр Романович, как сексуальный маньяк, преследующий жертву, содрал тонкую ткань. Перед ним лежал маленький, показалось, комочек, сплошь покрытый позлащенным покровом прядей.
- Не надо, — донесся шепот, — пожалуйста, не надо!
- Что не надо? Что?
- Меня убивать.
Он внезапно остыл, постигая трагикомизм ситуации, и в изнеможении присел на краешек кровати — широкое, антикварного древа, семейное ложе, на котором, наверное, был когда-то зачат Поль.
- Что за идиотская идея — убивать?
В ответ — безумный бирюзовый взор сквозь золото волос.
- Разве я убийца?
- Нет! Я не поверила.
«Поверила! — вмиг понял он. —
Кому?» — и заговорил с кретинской рассудительностью, усугубляя сюрреализм момента:
- Я зашел к вам поговорить об алиби.
- Я ничего не знаю.
- Про что вы не знаете?
- Ни про что!
- Да что с вами? — тут Петр Романович случайно взглянул на настенные часы — двадцать минут третьего — обратил наконец внимание на себя, на свои босые ноги, на голое туловище в пестрых, в «дамский» цветочек, и трусах, и сам обомлел.
- Извините, вы, конечно, устали, — пробормотал, — после работы.
- Сегодня понедельник, выходной, — услышал он уже на ходу, уловил легкий шум за спиной, обернулся на пороге: Варя вынула из тумбочки небольшой черный пистолет. Час от часу не легче!
- Вы хотите меня пристрелить?
Улыбнулась презрительно.
- Оружие мне нужно для самообороны, не беспокойтесь.
- Да уж, трудитесь вы в зоне риска. За себя я не беспокоюсь.
- Думаете, у меня не хватит духу выстрелить? — проговорила она, поигрывая пистолетом. Как изменился тон ее и взгляд. Он ответил серьезно:
- Думаю, хватит. Еще раз извините за вторжение.
Девчонка натянула на себя простыню и захохотала.
- Нет, я вправду подумала, что вы примчались меня изнасиловать! Видок у вас.
- Я спал, мне померещилось.
- Куда же вы? Браунинга испугались?
- Не провоцируйте. Я, так сказать, не в форме.
- О, как гигант секса старомоден!
- Ну, что за пошлость. — начал он, но она опять расхохоталась, да так заразительно, что и у него вырвался сдавленный смешок. — Набросьте халат, вон за дверью висит, он вполне мужских размеров.
Помедлив, Петр Романович совету последовал и сел на стул у двери.
- Не за насильника вы меня принимаете.
- От неожиданности испугалась.
- «Я не поверила», — сказали вы. Кому не поверили (а похоже, поверили), что я убийца? Полю?
- Этот мальчишка, — снисходительное высокомерие в голосе,
- вас боготворит, считает чуть ли не богословом.
- Пожалуйста, не отвлекайтесь.
- А богословы спят с чужими женами?
- Что вам рассказал Ангелевич?
- Ничего. Своим умом дошла.
- До жизни такой, да?
- Не отвлекайтесь. До какой жизни вы дошли?
При всей бесшабашной браваде (и при пистолете в руках) Петр Романович ощущал в ней тайный неподдельный страх. И тени его не было на днях в их сумбурных объяснениях, страстных переживаниях. «Любовь не состоялась, и черт с ней, но почему она меня боится? Кто ей внушил, что меня надо бояться?..»
- Не понимаю, — зло отрезала Варя,
- какое им всем дело до меня! Я лично никого не трогаю.
- Кому всем?
- Родственничкам вашим. Они мне вчера устроили праздник, ну, и я им.
- Да кто?
- Тетка твоя с дедом. Приперлись сюда — между прочим, доллары за квартиру мне никто не вернул — и потребовали, чтоб я выкатывалась. «Вместе с вашим сыном выкачусь», — это я так, назло. Я ж знаю, чего они боятся.
«Натуральная шлюха», — подумал Петр Романович и мрачно предупредил:
- Будешь продолжать свою бесстыжую деятельность — кончишь, как Маргарита. Во всяком случае, шанс такой есть.
Она тоже помрачнела, и дуло пистолета, до того расслабленно лежащего в руке ее, уставилось на собеседника. Ответила с вызовом:
- Во-первых, не запугаете. Во- вторых, я делаю то, что мне нравится.
- Я так и думал.
- Что? Что ты думал?
- Тебя возбуждает мужское возбуждение без ущерба, как ты считаешь, для твоей физической чистоты. Но душа твоя черна.
- Что ты знаешь про мою душу, убийца? — прошипела Варвара; оба тяжело дышали от духоты; на распаленных лицах — липкая испарина.
- Она зловонна, как смрадная яма.
- Заткнись. Я накоплю денег, уже скоро, — говорила она лихорадочно, — и уеду.
- Куда?
- Не скажу. Уже выбрала место.
- В больнице? На кладбище? Красоту твою черви съедят.
- Заткнись. Далеко, на край света, где море и никого нет.
- Ах ты, Дюймовочка! С ласточками и ангелами будешь летать? От себя не улетишь.