Книга Хорош в постели - Дженнифер Уайнер

Я приподнялась на локтях и кивнула.

– Нифкин... СИДЕТЬ! – пробасил доктор К. командным голосом, совсем как Джеймс Эрл Джонс, возвещающий миру, что это Си-эн-эн. Зад Нифкина со скоростью света вошел в контакт с линолеумом. – Нифкин... ЛОЖИСЬ! – Нифкин лег на живот, глядя на доктора К. блестящими глазками, виляя хвостом, от напряжения вывалив розовый язычок. – А теперь наш последний номер... ПРИТВОРИСЬ МЕРТВЫМ! – И Нифкин повалился на бок и застыл, словно его пристрелили.

– Невероятно! – вырвалось у меня. Я действительно не могла поверить своим глазам.

– Он так быстро всему учится. – Доктор К. уже загружал возмущающегося терьера в дорожную сумку. Наклонился ко мне. – Скорее поправляйся, Кэнни. – И вышел, предварительно накрыв своей рукой мою руку.

Тут же в палату влетела Саманта в парадном адвокатском наряде: черный деловой костюм, сапоги на высоких каблуках, кожаный кейс в одной руке, солнцезащитные очки и ключи от автомобиля в другой.

– Кэнни, я пришла...

– ...как только услышала, – закончила я фразу.

– Как ты себя чувствуешь? – спросила Саманта. – Как ребенок?

– Я чувствую себя нормально, а ребенок... она в палате интенсивной терапии для недоношенных. Время покажет.

Саманта вздохнула. Я закрыла глаза. Почувствовала, что вымоталась донельзя. И ужасно захотелось есть. Я села, подложив под спину еще одну подушку.

– Слушай, а который час? Когда обед? Нет у тебя в сумочке банана или чего-то еще?

Саманта вскочила, обрадованная, как мне показалось, тем, что может что-то для меня сделать.

– Я узнаю... слушай, а это что?

Она указала на коробку, оставленную доктором К.

– Не знаю, – ответила я. – Ее принес доктор К. Посмотри.

Саманта развязала бечевку и открыла коробку. Внутри лежал эклер из кондитерской «Алая роза», шоколадный пудинг из «Силк-Сити дайнер», шоколадный кекс из «Ле Баса» и пинта свежей малины.

– Невероятно, – пробормотала я.

– Да уж! – воскликнула Саманта. – Как он узнал, что ты любишь?

– Я сама ему сказала. – Меня тронуло, что доктор К. все запомнил. – Проходя отбор в Класс толстых, мы все написали, какие у нас любимые блюда.

Сэм отрезала мне кусочек эклера, но по вкусу он напоминал пыль и камни. Из вежливости я его проглотила, выпила воды и заявила, что устала и хочу спать.

Я провела в больнице неделю, поправляясь, а Джой росла и здоровела.

Всю неделю Макси приходила каждое утро, сидела у моей кровати, читала статьи из «Пипл», «Ин стайл», «Энтертейнмент уикли», оживляя каждую историю собственными впечатлениями о людях, которые в ней упоминались. Мать и сестра проводили со мной день, занимали разговорами, стараясь не замечать пауз, которые возникали, когда я молчала, вместо того чтобы сказать что-то резкое. Саманта появлялась каждый вечер после работы, делилась последними филадельфийскими сплетнями, рассказывала о звездах древности, у которых Габби брала интервью, о Нифкине, у которого вошло в привычку на прогулке останавливаться перед моим домом и ложиться на землю, отказываясь идти дальше. Энди пришел с женой и принес коробку шоколадных пирожных из знаменитой кондитерской на Четвертой улице и открытку, которую подписали все сотрудники редакции. «Скорее поправляйся», – прочитала я на открытке. Я сомневалась, что такое случится, но ничего ему об этом не сказала.

– Они все тревожатся из-за тебя, – шепнула мне Люси, когда мать вышла в коридор и о чем-то заговорила с одной из медсестер.

Я посмотрела на нее и пожала плечами.

– Они хотят, чтобы ты поговорила с психотерапевтом. Я молчала. Лицо Люси стало очень серьезным.

– Это доктор Мелбурн. Я имела с ней дело. Она ужасная. Ты лучше взбодрись и начни побольше говорить, а не то она будет спрашивать тебя о твоем детстве.

– Кэнни может не говорить, если не хочет. – Моя мать налила в чашку имбирный эль, который никто не собирался пить. Поправила цветы, в четырнадцатый раз взбила подушки, села, опять встала в поисках какого-нибудь дела. – Кэнни может просто отдыхать.

Тремя днями позже Джой начала дышать сама, без принудительной вентиляции легких.

Опасность еще не миновала, предупредили меня врачи. Надо ждать. Она могла развиваться нормально, но жизнь ее все еще висела на волоске. Хотя и наблюдалась положительная динамика.

И наконец мне позволили подержать на руках мою крошку весом в четыре фунта и шесть унций, пробежаться подушечками пальцев по ее ручкам, с такими невероятно маленькими, но идеальной формы ногтями. Она с силой зажала мой палец в своих ручонках. Я почувствовала ее косточки, пульсирующее движение крови под тонюсенькой кожей. «Держись, – мысленно сказала я ей. – Держись, маленькая. Жизнь в этом мире в основном трудна, но выпадают и хорошие минуты. И я тебя люблю. Твоя мать любит тебя, беби Джой».

Я просидела с ней не один час, прежде чем меня отправили в кровать, но сначала я заполнила ее свидетельство о рождении, и рука моя совершенно не дрожала. Я четко выводила букву за буквой. Джой Лия Шапиро. Лия – от Леонарда, среднего имени отца Брюса. Лия, вторая сестра[74], на которой не хотел жениться Иаков. Лия, подставная невеста, которую отец послал к алтарю с закрытым лицом.

«Готова спорить, у Лии была интересная жизнь, – шептала я своей дочери, держа ее за ручку, я – в кресле-каталке, она – в стеклянном ящике, который я заставляла себя не воспринимать как гроб. – Готова спорить, Лия ездила на попутках со своими подругами, ела поп-корн и могла выпить за обедом «Маргариту», если того хотела. Готова спорить, она плавала голой и спала под звездами. Рахиль, возможно, покупала компакт-диски Селин Дион и коллекционные тарелки Франклина Минта. Но была занудой. Не пускалась ни в какие авантюры, никогда не рисковала. Но мы с тобой, беби, будем много ездить. Я научу тебя плавать, ходить под парусом, разжигать костер... научу всему, что узнала от своей матери и чему научилась сама. Только постарайся выбраться отсюда, как старалась я. Приходи домой, Джой, и все у нас будет хорошо».

Двумя днями позже мое желание частично исполнилось. Меня отправили домой, но Джой оставили в больнице.

– Только на пару недель, – сказал мне врач, как ему казалось, успокаивающим тоном. – Мы хотим убедиться, что легкие у нее развились в достаточной степени... и она хорошо набирает вес.

Я невесело рассмеялась.

– Если она пойдет в мать, с этим проблем не будет. Она станет чемпионом по набору веса!

Врач успокаивающе похлопал меня по плечу:

– Не волнуйтесь. Все образуется.

Прихрамывая, я вышла из больницы под теплые лучи майского солнца. Села в автомобиль матери и молчала, пока мы ехали домой. Смотрела на листья, на свежую травку, на учениц школы Святого Петра в клетчатых джемперах. Смотрела, но не видела. Для меня весь мир выглядел серым. И в моей голове царили только ярость и страх. Ни для чего другого места не оставалось.