Книга Город Змей. Книга 3 - Даррен Шен

Я не могу оторвать взгляда от ее отражения в зеркале. Она смотрит на меня и улыбается сквозь слезы. Я уже готов повернуться и броситься к ней, но не делаю этого. Если бы сделал, то не смог бы отпустить ее. Чудовище во мне взяло бы верх, и она была бы уничтожена.

— Спасибо, — шепчет она.

Я делаю вид, что не слышу. Утерев слезы, она идет к двери, поворачивает ручку и выходит, аккуратно закрыв ее за собой.

Я стою у окна, глядя на задний двор Дворца и думая о том, что раньше принес Аму в жертву, а теперь прогнал ее. Так проще. Жизнь вообще проще, когда смотришь на нее глазами бесчувственного животного.

Я вижу, как они выходят — черная и белая точки на расстоянии в пятнадцать этажей. Они идут к своим средствам передвижения — байку и скутеру, — потом останавливаются и о чем-то говорят. Очень хочется услышать о чем. Подъезжает машина, и они обмениваются словами с пассажирами. Джири смеется, шлепает ладонью по крыше машины, и та едет дальше. Пара еще некоторое время продолжает разговаривать, потом Джири что-то передает Аме. Она на прощание обнимает его и целует. Издали я не могу определить, чем вызван этот поцелуй — страстью или дружеским чувством. Затем она садится на свой скутер и уезжает. Джири отбывает вслед за ней, в последний раз медленно выезжая за ворота.

Я отхожу от окна и оглядываю кабинет, обдумывая свое положение. Исполнены все желания, которыми наделил меня Дорак: власть, богатство, влияние, армия, город… когда-нибудь, возможно, и весь мир. Я могущественнее всех своих предшественников, почти сравним с богами и вполне могу стать когда-нибудь одним из них.

Но я бы все отдал за то, чтобы поменяться местами с Элом Джири и получить этот поцелуй от Амы, а потом просто уйти, чтобы жить нормальной жизнью, умереть и никогда не возвращаться назад.

Глава третья

ADIOS!

Мы молча стоим в лифте, пока он спускается вниз. Ама плачет. Я не знаю, что произошло в кабинете Райми, но думаю, что все пошло не так, как он ожидал. Я медленно выхожу из лифта и иду по двору, зная, что делаю это в последний раз. В памяти проносятся месяцы службы в Гвардии, счастливое время, когда я жил с Эллен, годы, потраченные на пьянство… вся моя жизнь.

Мы добираемся до наших байков, и я прочищаю горло:

— Ты сказала ему, что хотела?

Ама улыбается:

— Я сказала ему правду — что люблю его и отдамся ему, но, если был бы выбор, то я не стала бы иметь с ним ничего общего. — Она замолкает, и ее глаза затуманиваются. — И он отпустил меня.

— Что?!

— Он сказал, что не хочет меня. Назвал меня шлюхой. Вышвырнул вон, приказав никогда не возвращаться.

Я смотрю на нее в изумлении:

— А я думал, что он был создан любить тебя.

Она улыбается:

— Но он всегда стремился к большей свободе, чем остальные Аюмарканы. У него появилась возможность отвергнуть меня, и он ею воспользовался. Он сделал это ради меня, хотя и причинил себе боль. — Слезы текут по ее щекам, но это слезы любви. — Он одинок и всегда будет таким, но он освободил меня, потому что любит и не может смотреть, как я страдаю.

— Может, ты ему просто безразлична? — предполагаю я, но она отрицательно трясет головой:

— Нет, ему очень больно, но он вытерпит — ради меня. — Подняв голову, она смотрит вверх, на пятнадцатый этаж, потом мрачно отворачивается. — Этого почти достаточно, чтобы я захотела вернуться назад. Почти.

— И что ты теперь собираешься делать?

— Вернусь к Кафрану. — Она вытирает слезы со щек. — Займусь его новым рестораном. Заведу друзей. Постараюсь забыть о прошлом.

— Ты могла бы поехать со мной, если хочешь, — бормочу я, не глядя на нее.

— Предлагаешь мне тайный побег, Эл?

Я чувствую, что она улыбается.

— Мы неплохо тогда расслабились… — Я смущенно кашляю.

— Очень неплохо, — смеется она.

— Ну, так как? — Я с надеждой поднимаю на нее глаза.

— Нет, — вздыхает она, — я не говорю, что не хочу тебя, просто не хочу тебя сейчас. Я должна понять, кто я такая и чего жду от жизни. Этот город для тебя кладбище, а для меня — ясли. Я хочу здесь расти и набираться опыта. Однажды, возможно, я тоже уеду. Но не теперь.

— Думаешь, захочешь найти меня, когда этот день придет?

— Возможно, — усмехается она. — Держи со мной связь, сообщай, как твои дела и куда держишь путь.

— Хорошо. Кстати, я тебе кое-что должен отдать…

Я лезу в сумку, прикрепленную сзади к моему мотоциклу. В это время к нам подъезжает машина. Тонированное стекло опускается, и появляются улыбающиеся лица Форда Тассо и Джерри Фальстафа.

— Собрался в бега, Алжир? — гудит Тассо.

— Клянусь вашей старой морщинистой задницей, вы угадали, — смеюсь я, нагибаясь, чтобы лучше разглядеть их. — Как дела, Джерри? — Я не видел его со дня атаки на Петушиной площади, хотя слышал, что вскоре после этого он ушел в отставку с поста командующего гвардейцев.

— Не так уж плохо. — Он улыбается. — Бывает, конечно, кое-какой напряг от нового босса, но, если повезет, он недолго будет здесь обретаться.

— Осторожно! — ревет Тассо. — Я еще переживу тебя и все твое нежное и мягкое, как говно, поколение.

— Вы опять возглавляете гвардейцев? — спрашиваю я, слегка удивленный. — А как насчет ухода на пенсию?

— Хрен с ним, — хрипит Тассо, — я не предназначен для спокойной старости. Я получил такой кайф, снова вернувшись в игру, что больше не мечтаю о покое. Я на сверхсрочной, Алжир, сколько бы она ни продолжалась. Надеюсь, что еще немного поскриплю.

— Сумасшедший старый негодяй. — Я восхищенно качаю головой.

— В этом городе только таким и надо быть, — отвечает он, сверкнув единственным глазом, потом откидывается назад и кричит шоферу: — Домой, Томас!

Я, смеясь, хлопаю по крыше машины и машу им на прощание. Мысленно я желаю им удачи, хотя сомневаюсь, что они так уж нуждаются в моих пожеланиях. Есть люди, которые были рождены для преуспевания в этом городе, а Джерри и Тассо — два его любимых сына. Они дождутся своей удачи.

— Будешь скучать по ним? — спрашивает Ама.

— Да. Особенно по старому сукиному сыну. Но я это переживу. — Порывшись в сумке, я вытаскиваю и протягиваю ей куклу, которую собирался отдать до того, как нас прервали. Это ее аюмарканская кукла, та самая, которую я захватил в пещере Койи. — Позаботься о ней. — Ама внимательно разглядывает ее, поворачивая в разные стороны и прижимая к уху, чтобы различить тихое биение сердца. — Если с ней что-нибудь случится, тебе капец. Держи ее в надежном месте. Очень надежном.

— Обязательно, — отвечает она, пряча куклу за пазуху. Потом прокашливается и говорит: — Конечно, это не мое дело, но кукла твоего отца… что с ней случилось?