Книга Откровение огня - Алла Авилова

Иоанн закрыл глаза и взмолился: «Господи, надоумь, что делать». Он пошел было обратно в горницу, но передумал и вышел из дому. Пошел в церковь.

Аннушка прождала мужа до полуночи и, только когда пробило двенадцать, пошла его искать. Она нашла Иоанна в храме, распростертым на полу у аналоя. Супруги вместе вернулись домой и легли спать, но ни он, ни она заснуть в ту ночь не смогли — иерея мучил кашель. Врач, посетивший отца Иоанна утром, установил у него воспаление легких. Священник оправился только через месяц. В тот день, когда врач разрешил ему выходить, он заказал извозчика и отправился в имение Леснянка, принадлежащее Варваре Савельевне Артюшиной, которое находилось в восьми верстах от Боброва. Там проживала в качестве домоправительницы Наталья Симакова.

— Я этот день очень хорошо помню, — рассказывала отцу Иоанну Варвара Савельевна. — Когда это было? Восемь лет назад, полагаю. Нет, десять. Уже теперь десять лет будет, — она перевела взгляд с иерея на потолок и задумалась.

— Вы позволите открыть окно? — спросил он. Воздух был спертый.

— Окна не открываются. Заколочены.

«Как она так может жить?» — подумал Иоанн, обводя комнату взглядом в очередной раз. На окнах паутина, вещи разбросаны, ковер на полу грязный, на нем — крошки и мусор. Примечательно было, что всюду в комнате валялись книги, многие из которых были оставлены открытыми.

Варвара Савельевна сложила руки замком, положила их на голову и, закрыв глаза, погрузилась в свои раздумья. Иоанн увидел, что платье у нее под мышками порвалось, и смутился.

— Из всех чувств самое обманчивое — это чувство времени, вы не находите? — произнесла Артюшина из своего далека.

Иоанн мучился духотой, сидением в провалившемся, ухабистом кресле, неопрятностью хозяйки, ее многословием. Варвара Савельевна была меланхолична, рассеянна и временами казалась не в себе. При первом взгляде хозяйка Леснянки вызвала у иерея сочувствие. Но начали говорить — и его отношение к ней изменилось: себялюбка. Занята только собой. Ей только б мыслям своим предаваться, книжки читать да пустословить.

— Значит, вы знаете Наталью десять лет? — вернул отец Иоанн Артюшину к своему делу.

— Да, — подтвердила она и опять перескочила на другое: — А вы у нас недавно, верно? Я хорошо знала вашего предшественника, отца Иллариона. Где он теперь, кстати?

— Переведен в Воронежскую епархию.

— Это, наверное, хорошо для батюшки — из нашей глуши в Воронеж переехать?

— Кому как. Наталья, насколько я понял, попала к вам ребенком. Она старше вашей дочери Ирины?

— Они одногодки. А вам сколько лет, если позволите немного полюбопытствовать?

— Если только немного, — сказал Иоанн, пряча за улыбкой раздражение. Артюшина явно игнорировала его сан, но еще досаднее было то, что разговор постоянно съезжал на постороннее. — Мне двадцать восемь.

Варвара Савельевна проницательно прищурилась и спросила:

— Вы ведь не поповский сын, правда?

— Нет. У моего отца была лавка.

Ответ иерея добавил удовольствия его собеседнице.

— Сын лавочника в семинарии — это ведь необычно, верно? — спросила она. — Почему вы туда поступили?

— Я пошел в семинарию по зову души, — сухо сказал Иоанн.

— А как это было: «зов души»? — любопытничала дальше Артюшина.

— Если живешь неверно, вразрез с собой, со своей судьбой, душа все время ноет, — отвечал Иоанн словами одной из своих проповедей. — Если не обращать на это внимание, можно привыкнуть. Если же задумываться: что мне не хватает? что мне надо? куда душа меня зовет? — то в конце концов твое предназначение тебе откроется.

Варвара Савельевна слушала его с живым интересом.

— И вы это испытали лично?

— Конечно. Я был раз в церкви и увидел себя мысленно на месте батюшки. В душе сразу появилась радость. Это был ответ на все мои вопросы.

Артюшина улыбнулась, покачала головой с каким-то неуместным сочувствием, перевела взгляд на пол и в следующее мгновение бросила его обратно на иерея, вместе с вопросом:

— Скажите честно, сколько раз вы уже усомнились в верности этого ответа?

— Ни разу.

— Не могу себе это представить. И со мной бывало подобное. Думаешь, к примеру: это обязательно надо сделать! И делаешь. А потом понимаешь, что делать это было ни к чему. Я ни во что не верю. Я буду с вами предельно откровенна: я и в Боге сомневаюсь. Я его не понимаю.

— Кто же в силах постичь Божий промысел! — устало заметил Иоанн. — Кстати, а как Наталья оказалась в Леснянке?

— Вот именно, вот именно! — со значением произнесла Артюшина. — Судьба от Бога. Бога не постичь. Как же тогда постичь судьбу?

— Ее можно почувствовать.

— Но чувство может обмануть.

— Да, может, — обреченно подтвердил Иоанн. Видно, придется уходить ни с чем.

— Именно это я хотела от вас услышать! Именно это! — оживилась Варвара Савельевна и даже помолодела от возбуждения. — Чувства могут обмануть — а на чувствах держатся все наши самые важные представления: о себе, о других, о Боге! — Артюшина победоносно посмотрела на своего собеседника и заговорила спокойно: — Теперь о том, как оказалась в Леснянке Наталья. Предыстория такая. У нее есть отец и два брата, но она не хочет их знать. Она говорит, что отец убил ее мать. Так это или не так, я не знаю — эта девица часто врет. Фактом является только то, что она ушла из дому и побиралась весной 1861 года в Ряжске на почтовой станции. Там мы ее и встретили по дороге в Леснянку. Мы — это покойный муж, Ирочка и я сама. Муж в 1861 году вышел в отставку, и мы перебирались из Петербурга в имение. Когда меняли лошадей в Ряжске, Ирочка заговорила с нищенкой, грязной, вонючей, жалкой. Это была Наташа. Она казалась покладистой. Теперь уже давно известно, что это была хитрость. Ирочка загорелась: пусть Наташа поедет с нами и поживет у нас в Леснянке. Надо сказать, что мы с ней уезжать из столицы не хотели, но муж настоял. Ирочка стала упрашивать: «Возьмем Наташу хотя бы на недельку, чтобы первое время было с кем поиграть!» Я ее очень хорошо понимала — в глуши после Петербурга тошно, но была против. А муж — сжалился. Приехала Наташа на недельку, а осталась насовсем… Помню, вошла она в первый раз с нами в гостиную и спрашивает: куда можно сесть? Мебель еще в чехлах. «Подожди пока», — говорю. Она тогда садится на пол, открывает свой мешок, достает булку — и как зверек за нее. Мешок у нее был небольшой, но набитый. Я сказала ей в шутку: много у тебя харчей, на неделю точно хватит. А она так вдруг значительно в ответ: «У меня там книга». Потом я эту книгу увидела — какая-то старая рукопись, что-то церковное. Это меня тронуло: девочка тянется к хорошему. Но не прошло и пары дней, как Наташа показала свой характер. А Ирочка от нее как одурманенная. Эта нищенка так подчинила себе Ирочку, что мы сместились для дочери на второй план. Разлад усилился, когда умер муж. Он скоропостижно скончался через год после нашего переезда. Все пошло потом вкривь и вкось. Из-за нехватки средств пришлось уволить прислугу. Ирина и я без прислуги беспомощные. Наталья взяла домашние работы на себя. Можете представить, что она о себе возомнила. И не прогонишь — ведь ей за труды платить было не надо. И вот вам финал: моя дочь и Наталья вместе подались в Москву Конечно же, придумала это Наталья.