Книга Откровение огня - Алла Авилова

Отец Иоанн пододвинул к гостье вазочку с печеньем. Послышался приглушенный стук закрываемой Аннушкой двери. Наташа на вазочку и не взглянула. Девушка сидела неподвижно, уставившись в стол. Вдруг она зажмурилась, закачала головой из стороны в сторону и часто задышала.

— Ну что ты, Наташа, что ты! — Иоанн придвинулся к ней и по-отечески положил руку ей на плечо. Симакова его руку сбросила и ударила его недобрым взглядом:

— Ты свою жену любишь, верно?

— Верно, — отвечал он ей ровным голосом, не обращая внимания на ее ответное «ты». Он знал: девушка сейчас расплачется, и был готов к этому.

— Господи, какая же я дура! — вскрикнула Наташа и с размаху хлопнула себя ладонью по лбу. — Надо же такое надумать!

Нет, она не расплакалась, она была в ярости.

— Ничего не говори! — крикнула она иерею, в то время как он искал слова. — Ты понятия не имеешь, что значит вот так вот… слететь с обрыва!

— Имею, — возразил он. — У меня у самого была такая же история. Много лет…

Она не стала его слушать.

— Какая «такая же история»?! Не было у тебя такой истории! Ты что, знаешь мою историю? Да ты ничего не знаешь! Совершенно ничего! — Она резко перевела на него горячий взгляд. — А хочешь знать?

Отец Иоанн опустил глаза и сдержанно произнес:

— Скажи.

Гостья откинулась на спинку стула и посмотрела на него издалека. Она готовилась к реваншу.

— Ты думаешь, я только себя тебе предлагаю? — заговорила Наташа с деланным спокойствием. — Не только себя. Я хотела предложить тебе другую жизнь.

Он поджал губы, чтобы не улыбнуться, и не поднимал глаза, боясь, что они его выдадут. Не помогло: она почувствовала его.

— Смешно такое слышать, я понимаю! — воскликнула она, уязвленная.

Он попробовал исправить положение.

— Дочь моя, ты…

— Иди ты! — оборвала она его. — Ты мне сейчас не батюшка! Мне вообще попы не нужны. Я не в церковь ходила, я ходила к тебе. К тебе на свидание, понял?

Речи ее были вызывающие, а вид — жалкий.

— А теперь послушай меня, пожалуйста, — сказал он мягко.

Она перевела взгляд в сторону.

— Много лет назад я любил девушку. Я думал, что она — моя судьба. Но она любила другого. А я еще не знал Анны, моей жены…

— Не то все это, не то! — вскричала Наташа, вспрыгнув на своем стуле. — Я же сказала тебе, что разные у нас истории. Наплевать мне на твоих девушек, на твою жену! Что ты все про жену и про жену! Что тебе дала твоя жена? Она тебе даже детей не дала! — Священник отвел глаза от Симаковой. — А я бы дала тебе… Нет, ты слушай, ты слушай! Я бы дала тебе — тайны. Такие тайны, которые и патриарх не знает!

— Детей дает не жена, а Господь, — отвечал сдержанно Иоанн. О «тайнах» словно не слышал.

— Если хочешь детей, а их нет — это несчастье, — сказала Наташа жестко.

Иерей посмотрел гостье прямо в глаза и увидел в них злую усмешку. Он потерял к девушке остаток сочувствия и сказал, обрезая разговор:

— Несчастье может связывать людей сильнее счастья. Есть у тебя еще что-нибудь ко мне?

Выдержав паузу, она заговорила, глядя на него в упор:

— Тебе, конечно, известна молва о чудотворце Евларии. Его называют еще «кенергийцем».

У Иоанна поднялись брови.

— Он жил тайной жизнью. Что за тайны он скрывал — никто теперь не знает. Никто, кроме меня!

Священник опять отвел взгляд.

— Не веришь? Все, кто знал тайны Евлария, умерли. Последним умер скитник Никита. Он знал их из книги. Эта книга теперь у меня.

Голос гостьи звучал все громче. Иоанн теперь не спускал с нее глаз.

— Книга называется «Откровение огня». Написана монахом Михаилом. Евларий был первым кенергийцем, Михаил — последним.

Иоанн опустил веки, и его глаза заходили под ними из стороны в сторону. Наконец он снова взглянул на девушку и глухо спросил:

— Она у тебя дома?

— Она у меня здесь.

Наталья подняла с пола матерчатую сумку и достала оттуда книгу в темном кожаном переплете. Она открыла ее и повернула к Иоанну. Он увидел лист, исписанный мелкой скорописью.

— Можно посмотреть? — спросил иерей, одновременно потянувшись к рукописи.

— Нет, — резко ответила девушка. Она захлопнула книгу, положила ее обратно в сумку и встала. — Говоришь, несчастье связывает сильнее, чем счастье? Только лучше все-таки, чтоб счастье связывало, а?

— Как у тебя оказалась эта книга?

Наташа шла к выходу, игнорируя вопрос Иоанна. Он вскочил со своего места и остановил ее у двери.

— Ты должна ответить, как к тебе попала эта книга!

Она посмотрела на него заносчиво.

— По наследству.

— От кого?

— От Никиты. Скитника Никиты. Ты, между прочим, похож на него. Это-то и сбило меня с толку. Дай пройти.

— Скитник — значит монах. Имущество монахов принадлежит церкви.

Наташа побагровела.

— Ах вот ты о чем думаешь! Книгу у меня хочешь отобрать!

— Или сама не понимаешь, что такие книги нельзя держать мирянам? Тем более женщинам.

Она показала ему кукиш.

— Книга моя.

— Господь тебя накажет, — сказал Иоанн бессильно.

— Посмотрим, — произнесла она сквозь зубы.

И ушла.

На следующий день, вечером, в дверь Иоанна громко постучали. Он открыл — за дверью никого. У порога лежал конверт, на котором было написано только его имя. Он сразу догадался, от кого он.

«Отец Иоанн, я вела себя ужасно, простите, — читал иерей в письме. — Сейчас меня мучит совесть. Я хочу, чтобы вы это знали. Это не ваша вина, а моя собственная, что я в вас ошиблась, но сразу это не приходит в голову. После нашей встречи я не спала всю ночь, всю ночь думала. Откуда взялась эта мысль о нас, что мы друг другу суждены? В мае я услышала в Боброве от одной бабы, что в Кривинской церкви появился новый батюшка. Она сказала: „Хороший такой, ну прямо икона живая, только лицом светлее будет“. У меня от этих слов кровь закипела. В тот же день в твою церковь побежала. Увидела тебя: ты вылитый Никита. И такая сразу уверенность: мой. Мне жизнь как у всех не интересна. Был бы Никита жив и сказал бы мне — „иди ко мне жить“, я бы не раздумывала. Ты на него похож. Теперь знаю — только внешне. Ты обыкновенный. Ты жену и церковь ради особенной жизни не бросишь. Тебе особенная жизнь не нужна. А мне нужна. И она у меня будет. Не думай отбирать у меня книгу Никиты. Моя мать любила его. Отец их зарубил. Я их похоронила и книгу забрала себе. Я ее никому не отдам. Это чушь, что она не для женщин. Никита читал ее моей матери. Он читал бы ее и мне, если бы я не была тогда ребенком. Книга моя. Я хочу найти человека, с кем бы я могла прочитать ее от начала до конца. Но, может быть, еще лучше сделать это одной. Не для женщин эта книга, говоришь? Я буду первой кенергийкой. Я тебя больше не люблю, живи спокойно. Завтра я вообще перестану о тебе думать — я так решила. Наталья Симакова».