Книга Убийство в теологическом колледже - Филлис Дороти Джеймс

– Мы побеседуем с Грегори у него, – сказал он, снова свернув свидетельство о заключении брака, – а не здесь. Кейт, я хочу, чтобы ты пошла со мной. Машина его тут, поэтому если хозяина нет дома, то он явно где-то недалеко.

– Но ведь брак не дает Грегори мотива для убийства архидьякона, – сказала Кейт. – Это вообще случилось двадцать пять лет назад. Рафаэль Арбетнот не является наследником. В завещании сказано, что он должен быть рожден в законном браке в соответствии с английским правом.

– Именно это и предоставил ему брак: законность в соответствии с английским правом.

Грегори, наверное, только что вернулся. Он открыл им дверь в черном тренировочном костюме с длинными рукавами и полотенцем на шее. У него были мокрые волосы, а хлопковая ткань костюма прилипла к груди и рукам.

Он не стал делать шаг назад, впуская гостей, а вместо этого произнес:

– Я как раз собирался в душ. Это срочно?

Он дал им понять, что они такие же непрошеные гости, как назойливые торговцы, и впервые Дэлглиш увидел в его глазах неприязнь, которую он даже не пытался скрыть.

– Срочно, – сказал коммандер. – Можно войти?

Хозяин провел их через кабинет в заднюю пристройку.

– У вас такой вид, коммандер, – сказал он, – словно вы чувствуете, что наконец чего-то добились. Можно сказать, самое время. Будем надеяться, что все это не закончится в Трясине Отчаяния.

Он жестом показал на диван, а сам устроился за столом, развернувшись в кресле и вытянув ноги. И стал энергично вытирать волосы полотенцем. Дэлглиш чувствовал запах его пота через всю комнату.

– 27 апреля 1988 года в церкви Святой Оситы в Клэмпстоук-Лейси, Норфолк, вы сочетались браком с Кларой Арбетнот, – начал он, решив не доставать свидетельство о браке из кармана. – Почему вы мне об этом не рассказали? Вы действительно считали, что обстоятельства заключения этого брака несущественны для текущего расследования убийства?

Грегори замолчал на пару секунд, но когда заговорил, то голос прозвучал ровно и спокойно. Дэлглиш подумал, что он морально подготовился к этой встрече уже давно.

– Я предполагаю, что, упомянув обстоятельства заключения брака, вы имели в виду важность именно этой даты. Я вам ничего не сказал, потому что это в принципе не ваше дело. Это первая причина. Вторая причина – я пообещал жене сохранить наш брак в тайне до тех пор, пока не поставлю в известность нашего сына. Так уж получилось, что Рафаэль – мой сын. А третья причина заключается в том, что я еще ему не открылся и полагал, что нужный момент пока не наступил. Хотя, похоже, вы меня вынудите.

– Кто-нибудь в Святом Ансельме об этом знает? – спросила Кейт.

Грегори посмотрел на нее, как будто видел в первый раз, и осудил то, что заметил.

– Никто. Очевидно, придется сказать священникам, и, очевидно, меня обвинят в том, что я так долго держал Рафаэля в неведении. Ну и их тоже, конечно. Человеческая природа, что тут сказать. Такое им, вероятно, будет сложнее простить. Я больше не могу жить в этом доме. Я ведь согласился здесь работать, чтобы узнать сына, а так как колледж обречен и его закроют, теперь это уже не имеет никакого значения. И все же хотелось бы завершить этот эпизод более приятно и в удобный для меня момент.

– А к чему такая секретность? – поинтересовалась Кейт. – Даже персонал в хосписе ничего не знал. Зачем нужен брак, о котором никому нельзя рассказать?

– Я думал, что разъяснил ситуацию. Нужно было поставить в известность Рафаэля, но только когда я сочту, что момент подходящий. Как я мог предвидеть, что при мне начнется расследование убийства, а полиция станет рыться в моей личной жизни? Момент все еще неподходящий, но я полагаю, что вы испытаете удовлетворение, рассказав ему все.

– Нет, – сказал Дэлглиш. – Это ваше дело, а не полиции.

Мужчины посмотрели друг на друга, а потом Грегори проговорил:

– Похоже, у вас есть право получить объяснение или хотя бы нечто похожее. Вы лучше других должны понимать, что наши мотивы редко бывают просты и никогда так непорочны, как кажется. Мы познакомились в Оксфорде, где я был ее руководителем. Она была такой привлекательной восемнадцатилетней девчонкой, что дух захватывало, и когда дала понять, что хочет отношений, устоять я не смог. Полное фиаско. Так унизительно. Я не понял, что она просто не разобралась в собственной сексуальности и умышленно использовала меня в качестве подопытного кролика. Что ж, она сделала неудачный выбор. Спору нет, я мог бы быть более нежным и оригинальным, но никогда не расценивал секс как упражнение в акробатическом мастерстве. Я был слишком молод и, вероятно, слишком самодоволен, чтобы воспринять сей провал философски, а провал был эффектным. Знаете, смириться можно со многим, но не с искренним отвращением. Боюсь, я повел себя не как джентльмен.

Клара не говорила мне, что беременна, пока не стало слишком поздно делать аборт. Думаю, пыталась убедить себя, что все это происходит не с ней. Здравым умом она не отличалась. От матери Рафаэлю досталась внешность, а не ум. Вопрос о браке даже не стоял: сама мысль о такого рода обязательствах ужасала меня всю жизнь, а она чрезвычайно ясно продемонстрировала мне свою ненависть. Про роды она мне ничего не сказала, хотя позже прислала письмо, сообщив, что на свет появился мальчик, которого она оставила в колледже Святого Ансельма. После этого она укатила за границу вместе с какой-то женщиной, и мы не виделись.

Я с ней контакт не поддерживал, а вот она, должно быть, считала, что обязана знать, где я живу. В начале апреля 1998 года она написала, что умирает, и попросила приехать к ней в хоспис «Эшкомб-хаус», что неподалеку от Нориджа. И попросила на ней жениться. Объяснила, что хочет сделать это ради сына. А еще, мне кажется, она обрела веру. Такая уж была у Арбетнотов склонность – обретать веру, – и, как правило, в самое неподходящее для семьи время.

– Так к чему все-таки секретность? – снова поинтересовалась Кейт.

– На этом настояла Клара. Я подготовил все необходимое и заехал в хоспис, отпросив ее покататься на машине. Сиделка, которая за ней ухаживала, была в курсе и стала главной свидетельницей. Я помню, что возникла какая-то проблема со вторым свидетелем, но тут нам согласилась помочь одна женщина, которая приехала в хоспис на собеседование. Священник был братом по несчастью, которого Клара встретила в хос-писе и который время от времени приезжал, чтобы получить «временный уход», так вроде это называется. Храм Святой Оситы в Клэмпстоук-Лейси был его церковью. Он получил для нас разрешение архиепископа, поэтому необходимость в объявлении о предстоящем бракосочетании отпала. Мы произнесли все предписанные слова, а потом я отвез Клару обратно в хоспис. Она захотела, чтобы я хранил свидетельство о браке, и оно все еще у меня. Спустя три дня она скончалась. Женщина, которая за ней ухаживала, написала, что она умерла, не испытывая боли, и что благодаря браку обрела мир и спокойствие. Я рад, что это принесло пользу хотя бы одному из нас, так как для меня этот шаг абсолютно ничего не изменил. Она попросила меня осторожно сообщить все Рафаэлю, когда я посчитаю, что настал подходящий момент.