Книга Я люблю Капри - Белинда Джонс

Зарегистрировавшись в невыносимо роскошном «Сент-Регис Гранд-отеле» (повсюду люстры муранского стекла и фрески ручной работы), мы прогуливаемся пешком до Испанской лестницы, сворачиваем в переулок, такой узкий, что в любой другой точке мира его назвали бы щелью, и вот нас уже приветствует в своем маленьком офисе агент Ллессандро.

Аврора нравится мне с первого взгляда — итальянская Джуди Денч с властными интонациями в голосе. За короткими формальностями следуют яростные переговоры.

Моей первой мыслью было сорвать сделку, но тогда в проигрыше останется художник, да и агент потеряет свою долю. Не пойдет. Так как Аврора настаивает на том. что работы ее клиента стоят больше, чем предлагает Тайлер, я и сама начинаю думать в этом направлении. Что-то вроде лишнего нуля…

Еще десять минут торгов, и Аврора нехотя соглашается на 200 000 000 лир — чуть меньше сотни тысяч долларов.

— Эти чертовы лиры — бред какой-то! — Тайлер рассматривает цифры на своем карманном калькуляторе, и его лоб пересекают глубокие морщины. — Еще раз, сколько это нулей? — спрашивает он, вынимая чековую книжку.

— Один, два, три, четыре, пять, шесть, семь, восемь, (и один на счастье) девять! — говорю я.

Лишние девятьсот тысяч — такой пустяк. Чего не сделаешь для заклятого врага!

— То есть два миллиарда лир? — спрашивает Тайлер, вписывая сумму словами. — Это не деньги, а фантики!

— Я тоже об этом подумала, — улыбаюсь я.

Я смотрю, как Тайлер подписывает чек, быстро беру его в руку, пока он не отдал его Авроре.

— Это — последнее предложение мистера Гамильтона, — обращаюсь я к ней по-итальянски. — Позвольте мне порекомендовать вам не выказывать излишнего удивления или радости, когда вы увидите цифры, потому что это может заставить его передумать.

Аврора смотрит на меня с любопытством.

Тайлер — тоже.

— Я только еще раз подчеркнула, что это — справедливая сумма и что тебе приятно иметь с ней дело.

Тайлер любезно кивает.

Я кладу чек на стол и пододвигаю его к Авроре.

Она смотрит на чек. На меня. Снова на чек.

Потом пожимает плечами и вздыхает:

— Vale di più!

— Он стоит большего! — перевожу я Тайлеру. скрывая улыбку.

— Последнее предложение. — подтверждает он.

Аврора крепко пожимает Тайлеру руку, но когда

она говорит:

— Grazie. — то смотрит на меня, а не на него.

Наконец-то! Ура! Меня поблагодарили за качество перевода! От того, что я сказала, что-то изменилось!

— А теперь, прошу вас. я очень занята. — Аврора выпроваживает нас за дверь. — Мне нужно в банк.

— Думаю, это нужно отпраздновать! — говорит Тайлер, когда мы выходим на оживленную улицу.

— Согласна! — улыбаюсь я.

Кажется, я только что стала покровительницей искусств.

После бутылки шампанского (эти толстосумы хлещут его, как перье[98]) Тайлер решает взбодриться и заказывает «экспрессо».

— Просто из любопытства — как бы ты это написал? — спрашиваю я, когда официант убегает.

— Э-к-с…

— Стоп, уже не так, — обрываю я. — Вообще- то — э-С-п-р-е-с-с-о. «С», а не «к»!

— Нуда. Ты права, — признает он. — Спасибо.

— Я просто не хотела, чтобы ты поставил себя в неловкое положение при какой-нибудь важной персоне.

По всему видно — Тайлер прикидывает в уме, сколько раз он уже совершал этот ляп. Следом я предлагаю:

— Давай я научу тебя паре итальянских фраз, которыми ты мог бы щегольнуть при следующей поездке?

— Конечно — почему бы и нет? — соглашается Тайлер.

Он способный ученик. Уже через несколько минут он идеально произносит «Но un pene piccolissimo!». (У меня очень маленький пенис.)

— И это значит — «Ваш город — очень красивый»?

— Да. «Piccolissimo» — это превосходная степень «bellissimo».

— Ясно, — кивает он.

— Думаю, тебя удивит, как итальянцы радуются подобным вещам — особенно женщины, — улыбаюсь я.

— Да, они просто обожают, когда американец говорит по-итальянски.

— Обожают! — соглашаюсь я.

— Надо испробовать это на ком-нибудь! — загорается Тайлер.

— Ну, пока я здесь — незачем. До завтрашнего утра я о тебе позабочусь, — говорю я и нежно накрываю его ладонь своей.

Тайлер улыбается с победоносным видом.

— Ты будешь в восторге от сегодняшнего ужина. Я предлагаю поесть в ресторане отеля — «Вивендо». Еда там должна быть отменная, его основал сам Эскоффье…[99]

Я изображаю на лице восхищение — в основном ради Клео и ее любви к кулинарии, а про себя думаю: вот бы взглянуть на него в тот миг. когда он поймет, что стал посмешищем…

— Это были восхитительные дни, Тайлер. Я никогда их не забуду, — вздыхаю я. — Надеюсь, ты не обидишься, если я это скажу, но ты удивительно щедрый человек…

— Деньги для меня ничего не значат — они нужны только для того, чтобы придать жизни вкус.

Хм-м. Интересно, насколько искренно он это говорит.

— А если бы тебе пришлось за вечер спустить миллион долларов? — невзначай спрашиваю я.

— Бывало и такое — в Лас-Вегасе, — хвастается Тайлер. — Но потом я всегда так или иначе возвращаю деньги.

Если это правда, то одной сделки с Алессандро недостаточно. Для него это даже не царапина. Здесь нужно что-то другое, более личное.

Тайлер извиняется и идет в туалет. Я замечаю, как он бросает взгляд на свое отражение в зеркале над моей головой и встряхивает сияющими волосами. «Шевелюра — это все, что у него есть», — сказал Морган.

И тут я вспоминаю Клео и историю с шоколадной конфетой на подушке.

Я оглядываю бар и замечаю пару девчонок лет шестнадцати. Девчонки жуют резинку и жалуются друг другу по-итальянски, какие все мужики сволочи. Думаю, под этой фразой подписались бы все женщины мира. Каждому настоящему злодею требуется парочка сообщников, поэтому я быстренько пробираюсь к их столику и излагаю им свой план.

— Ты заметил, что вон те девочки не спускают с тебя глаз? — спрашиваю я Тайлера, когда он возвращается.

— Какие? Вон те две? — Он кивает девицам.

Те хихикают и перешептываются.

— Им кажется, что ты похож на Дэвида Джинола, только блондин. Ну знаешь, такой длинноволосый футболист?