Книга Улица райских дев - Барбара Вуд

Наступило краткое молчание – все взрослые в гостиной поняли цель визита мистера Фахеда. Нефисса испытала легкий шок. Амира, ускоряя ход событий, с улыбкой обратилась к Камилии:

– Мистер Фахед удивляется, дорогая, почему ты не выходишь замуж.

На сцену незамедлительно выступил Рауф – в переговорах о браке интересы женщины должен ограждать ее отец, но Ибрахима не было дома, и эта роль досталась ее дяде Хакиму.

– Увы, мистер Фахед, – притворно-уныло заметил он, – мужчины любуются прекрасными танцами, но обычно не желают жениться на прекрасных танцовщицах.

Взгляд Фахеда скользнул по Дахибе, которая уже давно не танцевала, но в пятьдесят семь лет все еще была на редкость красива.

– Но вы своим же примером опровергаете свое наблюдение, – заметил он, не упоминая имени Дахибы, что было бы нарушением обычая, и не глядя на нее пристально, что ее муж счел бы за оскорбление. – Если бы я женился на танцовщице, которой поклоняется Египет, – продолжал он, полностью проясняя ситуацию, – я не стал бы, как эгоист, скрывать ее от взглядов тех, кто восхищается ее искусством.

Камилия, молчавшая, как и было ей по традиции предназначено в этой сцене, в душе изумлялась, как это она вдруг стала товаром на ярмарке невест, – много лет к ней никто не подступался с серьезными брачными намерениями (ошалелые поклонники были не в счет). Изумлялась она и тому совпадению, что это произошло как раз в тот момент, когда она осознала, что Зейнаб нужен отец. С этой мыслью она наблюдала за искусной дуэлью мистера Фахеда и Рауфа, которые обговаривали брачную сделку, не упоминая, о чем идет речь, – высказываться напрямую было бы нарушением приличий, и оба вели себя как опытные дипломаты. «Значит, мистер Фахед действительно хочет жениться на мне? – думала Камилия. – Ведь он делает предложение через семью. Ну что ж, у него привлекательная внешность, он, очевидно, завоевал расположение Зейнаб, судя по тому, как она ему улыбается». А главное, его предложение сделано именно сейчас, когда Камилия начала думать о замужестве.

Она следила краем глаза за привлекательным торговцем древностями, пока Хаким, ведя церемонную беседу, настойчиво выпытывал все необходимые сведения о положении в обществе и образе жизни мистера Фахеда: особняк в аристократическом квартале Гелиополис, знатный род, насчитывающий двух пашей и одного бея, финансовая обеспеченность, впечатляющая даже богатых Рашидов. Выяснилось, что мистер Фахед не хочет от новой жены детей.

– Я – коллекционер, – заявил он. – Собираю прекрасные вещи.

Хочет ли она выйти за него замуж? Она ринулась в Европу, чтобы вычеркнуть из своей жизни Якуба Мансура. Пять месяцев она выступала перед восторженными зрителями в отелях и ночных клубах Парижа, Мюнхена и Рима, но новые впечатления не изгнали из ее памяти воспоминание о нем. Она помнила, как он обнял ее, защищая и утешая, когда фанатики швырнули камень в окно редакции. Она помнила, как прильнула к нему, какое счастье ощутила, вдыхая его мужской запах. И сейчас он стоял перед ее глазами как живой – немного неловкий, старомодный, слегка лысеющий, с умным и добрым взглядом из-под очков в металлической оправе, и его поцелуй горел на ее губах. Наверное, забыть его она не сможет. «Но, – решила Камилия, – я с ним никогда не увижусь».

И особенно сейчас, когда вражда между коптами и мусульманами в Каире разбушевалась вовсю. Продолжаются столкновения, копты нападают на мечети, мусульмане – на церкви. Участники религиозных столкновений подвергаются аресту согласно новому закону, принятому правительством.

Разговор подошел к концу, оба собеседника – Рауф и Фахед – выглядели вполне удовлетворенными. Камилия обернулась к гостю и любезно спросила:

– Не желаете ли вы присутствовать на моем вечернем представлении в «Хилтоне», мистер Фахед?

– Клянусь бородой Пророка, да пребудет с ним благословение Божье – почту за счастье! А не согласитесь ли вы и ваши друзья поужинать со мной после представления?

Камилия колебалась – в ее памяти возникла улыбка Якуба Мансура и блеск его глаз под очками, – но учтиво ответила:

– С благодарностью принимаю ваше приглашение.

Как всегда, она овладела аудиторией, едва выйдя на сцену. Зрители, которые собрались за два часа до начала представления, встретили свою обожаемую танцовщицу с неистовым восторгом. Она была их богиня – в сиянии красоты и дорогих украшений – золота, серебра и жемчуга. Они – фанатично верующие. Когда она начала свое обычное вступление, кружась и плавно размахивая в воздухе покрывалом, они вскакивали с мест и кричали: «Аллах! О сладостная, как мед!»

Камилия смеялась и простирала руки, как бы обнимая зрителей, но смотрела только на первые столики, опасаясь заметить в глубине зала Якуба Мансура. Там был Фахед, и она ему улыбнулась.

Она отбросила покрывало и начала сексуальный танец. По животу ее словно проходили волны ряби, ягодицы вибрировали кругообразно, убыстряющимися движениями, в то время как руки она поднимала и разводила в стороны медленно и плавно. Она манила зрителей, она играла с ними, воплощая на сцене арабский идеал женщины – желанной, но недоступной. Мистер Фахед, сидящий за одним из столиков первого ряда, в элегантном темно-синем костюме, с золотым «Ролексом» на запястье и золотыми кольцами на пальцах, богатый, лощеный и элегантный, не сводил с нее глаз. Закончив танец, она снова послала ему улыбку. В громе рукоплесканий она вышла на авансцену, улыбаясь родным и знакомым, – и все-таки не удержалась и бросила взгляд в глубину зала – Якуба Мансура там не было.

Вступил оркестр, и она приготовилась к новому танцу. Музыка постепенно стихала, инструменты замолкали один за другим, и теперь играла только най – деревянная флейта Верхнего Египта, звуки ее грустили и завораживали. Боковое освещение выключили, Камилия на сцене в столбе света начала танцевать медленно, словно загипнотизированная томительными звуками флейты. Зрителям казалось, что она вьется словно струйка дыма, словно змея в плавном движении, в танце были томление и печаль. Танец окончился в громе аплодисментов, Камилия убежала за кулисы, на сцену выбежали танцоры ее ансамбля и закружились по сцене в бешеной пляске.

Камилия в своей костюмерной собиралась переодеться для ужина с мистером Фахедом, когда вдруг в комнату, задыхаясь, вбежал Рауф.

– Эти бандиты разгромили редакцию Мансура! – вскричал он.

– Как! Он ранен?!

– Не знаю. Сохрани нас Бог, это ужасно. Может быть, потому, что он напечатал статью Дахибы…

– Я поеду туда, – сказала Камилия, найдя свою черную мелаю из костюма народного танца. – Позаботьтесь о Зейнаб, возьмите ее к себе, вызовите Радвана, и пусть он не спускает с нее глаз.

– Камилия, я поеду с тобой! Но она уже ушла.

На Эль-Бустан царил хаос, полиции не удавалось разогнать толпу, запрудившую улицу. Камилия припарковала машину и начала пробиваться сквозь толпу. Когда она увидела обгорелое здание с грудами бумаги и осколками стекол перед ним, она побежала.