Книга Огонь души - Барбара Вуд

В этот день было так много знамений свыше, что целительница еще задолго до того, как раздался поздний настойчивый стук в дверь, знала, что эта ночь изменит всю ее жизнь. Уже несколько дней она читала знаки: свои собственные сны, которые было не так-то просто истолковать, — о змеях и кроваво-красной луне, и сны своих пациенток, беременных женщин, которым снилось, будто они рожали голубей, и девственниц, мучимых тревожными видениями. В стане бедуинов, на юге города, родился теленок с двумя головами, а ночью на улице люди видели, как по улицам разгуливал дух Андрахуса и выкрикивал имена своих убийц, хотя у него и не было головы. Так много знамений, что их нельзя было не заметить. Но кому предназначаются эти знаки, спрашивали друг друга, испуганно переглядываясь, жители Пальмиры — города, раскинувшегося в пустыне. Эти знамения предназначаются мне, думала целительница и сама не знала, откуда у нее такая уверенность. Вот почему, когда однажды глубокой ночью она услышала отчаянный стук в дверь, она поняла: час пробил. Женщина накинула шаль на худые плечи и с лампой в руке открыла дверь, даже не спросив, кто там. Другие жители Пальмиры, наверное, испугались бы ночного визита незнакомых людей, но не Мера. К ней люди приходили за помощью, за лекарствами и заклинаниями, чтобы избавиться от боли и страха. Но никто не приходил, чтобы причинить ей зло.

В темноте она с трудом различила мужчину и женщину. У мужчины были седые волосы и благородное лицо, синяя накидка с блестящей золотой пряжкой. Рядом с ним женщина казалась совсем юной, ее одежды едва скрывали округлившиеся формы. В глазах мужчины застыл страх.

Мера посторонилась, пропуская в дом ночных гостей. Ветер был настолько сильным, что ей не сразу удалось закрыть дверь. Огонек в лампе вспыхнул неровным светом, порывистый ветер заиграл с длинными черными косами Меры. Справившись наконец с дверью, она повернулась и увидела, что женщина начала медленно оседать на колени.

— Ей пора, — сказал мужчина и подхватил ее, пытаясь удержать на ногах.

Мера поставила лампу на пол и молча указала на циновку в углу. Она помогла ему уложить женщину.

— В городе нам сказали, что ты можешь помочь, — начал он.

— Как ее зовут? — спросила Мера. — Мне нужно знать ее имя.

В его глазах появилось выражение затравленное.

— Тебе обязательно это знать?

Мера почувствовала его страх. Будто холодным дождем окатило ее этим страхом. Глядя в его глаза, наполненные ужасом, она коснулась его руки:

— Ну хорошо. Богиня знает.

Беглецы, подумала Мера, принимаясь за дело, они бегут от кого-то или от чего-то. Состоятельные, судя по одежде. Наверное, издалека, здесь, в Пальмире, они чужие.

— Это моя жена, — сказал мужчина, остановившись посреди комнаты в растерянности, не зная, что делать. Он изучающе посмотрел на акушерку. Он думал, что здесь, в этом домике на окраине города, он увидит какую-нибудь старуху. Эта женщина, напротив, была хороша собой, и до старухи ей далеко, хотя ему трудно было определить, сколько ей лет. Он беспомощно развел руками.

Ухоженные руки, успела заметить Мера в дрожащем свете лампы. Длинные и красивые, они хорошо сочетались с его гармоничной фигурой. По всему видно, что он из образованных. Наверное, римлянин, подумала она. Важная птица.

Если бы у нее было время все Хорошенько подготовить, тогда она посмотрела бы на звезды и сверилась с астрологическими картами! Но ребенок должен был вот-вот родиться.

Римлянин наблюдал за действиями мудрой женщины, как она быстро грела воду и расстилала простыни. Хозяин постоялого двора говорил о ней с благоговением. Он сказал, что она волшебница и ее чары даже сильнее магических чар богини Иштар. Но тогда почему, спрашивал себя римлянин, оглядывая маленькую комнату, она живет в такой бедности? Даже нет раба, который открыл бы дверь ночным посетителям.

— Подержи ей руки, — сказала Мера, опускаясь на колени подле молодой женщины. — В какого бога вы верите?

Какое-то мгновение он колебался.

— Наш бог — Гермес.

Они из Египта! Мера удовлетворенно кивнула. Она сама была египтянкой и хорошо знала, кто такой Гермес, бог-целитель. Мера склонилась над женщиной и быстро перекрестила ее крестом Гермеса, касаясь лба, груди и плеч роженицы. Затем выпрямилась и перекрестилась сама. Гермес — могущественный бог.

Роды проходили трудно. У молодой женщины был узкий таз, она все время кричала от боли. Мужчина опустился подле нее на колени, заботливо прикладывая ей ко лбу влажный платок, он держал ее за руки, успокаивая, и все время говорил ей что-то тихонечко на диалекте долины Нила, на котором много лет назад Мера говорила и сама. Это звучало как сладкая музыка для слуха Меры. Давно я там не была, думала она, пытаясь помочь новорожденному появиться на свет. Быть может, богиня еще подарит мне перед смертью возможность в последний раз взглянуть на мою зеленую реку.

— Мальчик, — сказала она наконец, коснувшись губами носика и ротика ребенка.

Римлянин склонился к ней, и его тень накрыла младенца, как оберегающее крыло. Молодая женщина, избавленная от мучений, тихо вздохнула. Перевязав пуповину, Мера положила ребенка на грудь матери и тихо сказала:

— Сейчас ты должна дать ему имя. Защити его, чтобы джинны пустыни не украли у него жизнь.

Молодая женщина прижалась потрескавшимися губами к маленькому розовому ушку и прошептала духовное имя сына, которое дано было знать только ему и богам. А затем она отчетливо, хотя и слабым голосом произнесла его мирское имя — Гелиос.

Довольная, Мера снова принялась за работу. Свист ветра на улице превращался в дикий рев, двери и ставни громыхали, и в этот момент Мера увидела в неверном свете нечто, что ужаснуло ее. Через родовой канал с трудом протискивалась ручка с просвечивающими голубыми венами.

Еще один ребенок?

Вновь перекрестилась она крестом Гермеса и добавила священный знак Исиды, чтобы подготовиться ко вторым родам. Она от всего сердца надеялась, что у женщины хватит сил их выдержать.

Теперь действительно казалось, что джинны рвутся в дверь, чтобы украсть две новые жизни, так пронзительно выл ураган. Дом Меры, построенный из прочных кирпичей, содрогался и трясся, будто вот-вот обрушится. Молодая женщина стонала вместе с ветром. Ее щеки горели в лихорадке, а волосы были влажными от пота. Мера, полная беспокойства за нее, надела ей на шею амулет — вырезанную из нефрита лягушку, священное животное. Гекаты, богини акушерок.

Странно, но новорожденный, все еще лежавший у матери на груди, до сих пор не издал ни звука.

Наконец Мере удалось вызволить ребенка. Она с огромным облегчением обнаружила, что он жив. Она собралась было уже перевязать пуповину, как вдруг услышала, что к завыванию ветра примешиваются и другие звуки. Она резко подняла голову и заметила, что римлянин не отрываясь смотрит на дверь.