Книга Последний английский король - Джулиан Рэтбоун

– Ладно, мы поняли. Ты утверждаешь, что Вильгельм распределил свои корабли в два ряда...

– Вообще-то в три.

– В три ряда, потому что сорок лет назад матушка давала ему затрещину, если он испражнялся не вовремя или в неположенном месте?

– Вот именно. Его мать, любовница герцога, так и не ставшая законной супругой, чувствовала себя неуверенно. Бедная женщина из кожи вон лезла, стараясь привить сыну хорошие манеры, чтобы он ее не подвел.

– Чушь собачья! Продолжай, Тайлефер, только не надо все усложнять. Ты плыл на третьем корабле в ближайшем к берегу ряду...

Тайлефер подергал струну и продолжил рассказ.

– «Мора», судно герцога, было, разумеется, флагманом передней линии, на нем развевался длинный бело-золотой стяг, присланный из Рима с папским благословением. Беда в том, что хотя внешне наши корабли выглядели одинаково, их строили второпях разные команды корабелов, одни более умелые, другие неопытные, так что под парусами суда вели себя совершенно непредсказуемо.

Корабль, следовавший вплотную за флагманом, начал нагонять его и ударил носом в корму «Моры». Чтобы такое не повторилось, капитан этого судна стал отворачивать вбок, и его снесло к средней линии. По дороге он перехватил ветер из парусов «Моры», тем самым замедлив продвижение герцога, и вперед вырвались корабли береговой линии. Герцог рвал и метал, он визжал от ярости. Наш капитан перепугался до смерти и приказал кормчему переложить руль, чтобы тоже отвернуть в сторону, и тут, конечно же, корабль, плывший за нами, врезался носом прямехонько нам в борт. Это столкновение начало волнами распространяться по всей флотилии. Не прошло и получаса с тех пор, как мы вышли в море, и Довиль был еще виден впереди по правому борту, а мы уже кружили на месте, то и дело наталкиваясь друг на друга. Кто спускал, кто подымал паруса, кони ржали и били копытами, некоторые из них срывались с привязи и сигали за борт, и все это время каждый, кто находился на расстоянии ста ярдов от флагмана, – а мы почти все сгрудились вокруг него, – слышал, как наш безумец ревет, как затравленный бык.

Положение спас епископ Одо, сводный брат герцога, более рослый, чем он, единственный человек во всем флоте и войске, который его не боялся. Епископ отыскал ведро и веревку, спустил ведро за борт, зачерпнул воды и хорошенько облил братца. Тот оправился от припадка, начал давать разумные и внятные указания, выслушал (большая редкость для него) совет капитана «Моры» и передал приказ другим капитанам. Всем кораблям было велено пропустить «Мору» вперед и двигаться следом, но более свободным порядком, не прижимаясь друг к другу и не слишком заботясь о том, чтобы непременно удержать свое место в строю. Главное, не обгонять герцога.

Дальше несколько часов все шло неплохо. День давно перевалил за середину, а мы все плыли вдоль берега, волны мерно вздымались, перекликались чайки, поскрипывали корабельные снасти...

Тайлефер уже почти пел, его арфа воспроизводила каждый описанный им звук. Глаза певца затуманились, внутренний взор его возвращал, воскрешал воспоминание... и вдруг мелодия оборвалась пронзительной жалобой. Тайлефер поднял голову, оглядел друзей.

– Только четыре корабля утонули. Их плохо осмолили, они наполнились водой и пошли ко дну со всеми гребцами и солдатами. Разумеется, когда солнце село у нас за спиной и ветер стих, воинам пришлось засучить рукава и взяться за весла вместе с гребцами. С непривычки лопасти весел слишком глубоко зарывались в воду, с десяток не опытных гребцов, чересчур резко выдернув весла из воды, кувырком слетело со скамей за борт. Тут все опять пошло вверх тормашками. Отлив подхватил нас и понес в море. Ты не веришь этому, госпожа? Здесь, в Сиде, все по-другому, но в наших северных широтах море дважды в сутки отступает на полмили, оставляя за собой отмели, и высота приливной или отливной волны достигает двадцати футов. Около полуночи мы доползли до Дьеппа, там причалили и вытащили корабли на берег. Еще хорошо, что нас ждали и зажгли маяки – луны в тот день не было.

На следующий день наступил штиль, нам пришлось грести всю дорогу до Сен-Валери на Сомме. Двадцать пять миль на веслах – немалый путь, все наши воины были изнурены, ладони у них покрылись мозолями, они бы не смогли удержать ни меч, ни топор, руки и ноги у них просто отваливались, спины не разгибались. Напади Гарольд в тот день или на следующий, он бы нас голыми руками взял.

Но до отплытия в Англию оставалось еще две недели, и Вильгельм позаботился о том, чтобы суда починили, пополнили команды и чтобы его люди научились как следует грести. Он даже устраивал гонки на Сомме, раздавая награды лучшим экипажам, а сам со своими приближенными сидел на берегу реки в шатре, попивая игристое винцо из Реймса и закусывая копченой лососиной. К нам явились лучшие шлюхи из Реймса, Руана и даже Парижа, так что в целом мы очень неплохо проводили время.

Арфа запела озорную песенку.

– Он все-таки настоял, чтобы и во время перехода в Англию «Мора» во что бы то ни стало плыла впереди. Двадцать седьмого сентября подул попутный ветер, но весь день ушел на погрузку, отплыли уже с наступлением темноты. На рассвете над морем повис туман, и казалось, что «Мора» плывет посреди Пролива одна, других кораблей не было видно. Друзья, бывшие на борту флагмана, говорили мне, что им сделалось по-настоящему страшно: замершее море, крупные капли росы на снастях, фырканье китов где-то поблизости. Герцог забрался на корму к рулевому и огляделся по сторонам. «Отлично, – сказал он. – Если придется, мы и с одним экипажем этих засранцев отделаем, вот посмотрите». Но тут дымка рассеялась, и он увидел в миле позади часть своего флота...

– А правда ли, что, спрыгнув на берег, он...

– Погоди! Хватит на сегодня! – решительно запротестовала Юнипера. – Мы уже забежали вперед. Теперь нужно вернуться на несколько дней назад, к битве при Стэмфорд-Бридже. Завтра Уолт расскажет нам, что произошло в тот день и последующие.

Глава сорок седьмая

Мы смогли выступить из Уолтхэм-Эбби только в самый день битвы при Фулфорде, – продолжил свой рассказ Уолт. – Гарольд не собирался рисковать, он хотел сперва убедиться, что флот благополучно укрылся в Лондоне за мостом Саутворк, и не трогался с места, пока не прибыли дружинники из гарнизонов южного побережья и вся армия не была в сборе. На рассвете двадцатого числа мы перешли через Ли и двинулись по Эрмин-стрит. Примерно четыре тысячи дружинников верхами. Гарольд послал вперед гонцов набирать ополчение во всех крупных городах, лежавших на нашем пути или поблизости: в Хертфорде, Хантингдоне, Грэнтхэме и Линкольне, так что на третий день, когда мы добрались до Линкольна, у нас было уже три тысячи воинов, только многие из них были пешие и не слишком хорошо вооружены. На следующий день мы пришли в Тадкастер...

– Всего четыре дня? – Квинт, как всегда, был настроен скептически. – Какое же расстояние вы прошли?

– Около ста восьмидесяти миль. Но ведь мы шли по Эрмин-стрит, она хоть и узкая, зато очень ровная, утоптанная, покрыта дерном. И вот, к тому времени когда мы добрались до Тадкастера, у нас набралось еще три или четыре тысячи...