Книга Сокрушительное бегство - Алексей Зубко

Достав из кармана подкову, джинн бросил ее в направлении беззубого призрака. Извиняюсь, бывшего беззубого призрака. Который стал очень даже зубастым, если судить по тому, с какой легкостью его щелкнувшие челюсти перекусили подкову.

— Сила, — заявил джинн. Я не стал спорить.

— Теперь бы мне еще меч, — мечтательно протянул призрак.

Положив на стол две половинки подковы, он подмигнул джинну. Тот протянул ему почти пустую трехлитровую банку и открыл крышку. Потянуло стойким запахом сивушных масел. Призрак прижался к банке головой и шумно втянул в себя воздух.

— Эх… Хороша!

— Ты это, прису… присе… саживайся, — предложил джинн. — Выпей с нами.

— Где вы эту гадость взяли?

— Гадость?! — От возмущения джинн покраснел, а призрак провалился в кресло. Одни ноги остались наружу торчать. — Ты воще… меня ув… жаешь? Пей!

Из безразмерного кармана появилась пиала, в которую джинн от души плеснул спирта.

— Вы что же, не закусываете? — поинтересовался я.

— Нет. Мы же эти… иксекулы. — Высунув лицо из кресла, призрак ухватил со стола половинку подковы и понюхал ее. — Мы степным воздухом зана… нехи… нюхиваем.

— Сейчас организуем, — заверил меня джинн. — Я здесь только что такую закусь потрясающую видел!

Шатаясь из стороны в сторону, он подошел к какому-то стеклянному шкафу и, распахнув дверцы, забрался в него по пояс.

Я, держа в руке пиалу с резко пахнущей жидкостью, с опасением ожидал результата его поисков.

— Яичко, — продемонстрировав названный предмет, размерами не уступавший страусиному, джинн вернулся в свое кресло, удерживая одной рукой яйцо и бутыль со спиртом, а второй пытаясь нашарить что-то в кармане своих шаровар. — Вот и соль. Сейчас оформим как в лучших кишлаках Азии.

— Пускай мне меч отдаст, — потребовал призрак, пытаясь выбраться из кресла.

Поставив солонку на стол, джинн осмотрелся по сторонам и, не найдя более подходящей поверхности, стукнул тупым концом яйца меня по лбу. Скорлупа треснула и посыпалась на пол небольшими кусками.

— Оп! — растерянно произнес джинн, рассматривая вылупившееся из яйца чудо — белого дракончика величиной не больше крупного воробья, с шишковатой квадратной головой, широкими полупрозрачными крыльями и двумя парами лап.

Новоявленное чудо, быстро-быстро махая крыльями, внимательно посмотрело на меня, затем обратило взор на ошеломленного джинна и, пискнув, попыталось сесть к нему на плечо. Напрасно. Дымная плоть расступилась, и дракончик едва не упал, завалившись на бок. Я успел подхватить его и поднести поближе к глазам, чтобы рассмотреть того, кого, согласно современной науке, не существует.

Пока я рассматривал дракончика, меня не покидало ощущение, что он в ответ изучает меня. Если так, то к какому мнению он пришел?

Осторожно погладив его по спинке между крыльями, я услышал, как он мурлычет, словно котенок.

— Ладно, пьянь. Вы как хотите, а я иду наверх.

— Зачем? — поинтересовался джинн.

— Спать.

— Я с тобой. Только допьем, чтобы на слезы не оставлять.

— Хватит. Полезай в кувшин.

— Хватит так хватит, — философски сказал джинн, солдатиком ныряя в сосуд. Раза с пятого ему это удалось.

— За меня не волнуйся, — напомнил о себе призрак. — Я тут подремлю.

— Спокойной ночи! — пожелал я. И, неся дракончика на руке, поднялся на третий этаж.

Дракончика встретили с восторгом, словно предвестника удачи, ждущей наше начинание. Лишь Улюлюм презрительно скривился и обронил:

— Бесполезный. Мелкий и пузатый.

Я с ним не стал спорить, тем более что Оленьке он понравился, и она решила незамедлительно накормить его, для чего провела ревизию съестных припасов и отрезала кусочек сырого мяса.

Дракончик внимательно посмотрел на угощение, понюхал его и проворно слопал, откусывая от удерживаемого в передних лапах куска.

— Если он уже ест мясо, то проблем с его кормлением не будет, — заявил я. — Кушай, малыш, кушай… Только в Идай не летай, там тебя пустым рисом пичкать будут.

Сняв пиджак, я сложил его вдвое и положил на него насытившегося дракончика. Надеюсь, ему не станет плохо от исходящего из кувшина спиртного духа.

Ночь под бочком у Оленьки прошла спокойно и весьма приятно, хотя обилие похрапывающих, а то и храпящих вовсю бойцов этому не очень способствовало.

Сегодняшней ночью мне не пришлось нести дежурство, — этим и без меня было кому заниматься, — поэтому я проснулся с первыми лучами солнца от нежного поцелуя в ухо. Оно и понятно, о небритую щеку уколоться можно.

Улюлюм тоже проснулся, быстро вскочил и, вооружившись куском холодного жаркого, умчался портить слух заключенному в яйце дракону.

— Что тебя тревожит? — спросил я Ольгу, пощекотав ей под коленкой.

— Да так, — пожала она плечами. — Мне, наверное, просто показалось.

— Что?

— Ночью я просыпалась и некоторое время не могла заснуть. Люди изредка отлучались по нужде, но один раз мне показалось, что уходил один, в вернулось два человека. Один за другим.

— Странно… Может, ты просто не заметила, как он отлучался?

— Не знаю.

Возможно, я и придал бы ее словам больше значения, но в этот момент пискнул таймер камеры глубокой заморозки, оповестив об окончании размораживания. Окликнув имперского князя, я поспешил к ней.

Гель в камере сменился прозрачной водой и теперь стоило поспешить, если мы не хотели, чтобы моя тетушка захлебнулась. Если честно, то я этого хотел. Но еще сильнее я хотел разобраться, что здесь, черт побери, происходит.

Уже и глаза закрылись. Значит, размораживание окончено.

Повторным нажатием зеленой кнопки я включил откачку воды. По мере ее понижения тело безвольной куклой сползло на дно камеры.

Как только откачка закончилась, утопленная кнопка, подсвеченная изнутри красными вспышками, вернулась в первоначальное положение, став зеленой. Я повторно нажал на нее.

Стеклянный цилиндр медленно пополз вниз, пока не замер на метровой высоте.

— Помоги ее достать, — попросил я Торригона. Перегнувшись через стеклянный бортик, мы общими усилиями вытащили из камеры безвольное тело и опустили его на пол.

— Она оживает. — Заметив движение пальцев, имперский князь присел у теткиной головы, с сомнением теребя железную перчатку. Видимо, пытался сообразить, следует ли ее снять или же можно оставить. Вроде бы дама, но, с другой стороны, и некромант тоже…

Изо рта Акулины Степановны вырвалась струя воды, она закашлялась и попыталась подняться на ноги. Торригон поддержал ее под локоть и помог встать. Избавившись от воды, тетушка жадно вдохнула и открыла глаза.