Книга Становление спецслужб советского государства. 1917–1941 гг. - Николай Николаевич Лузан

фронтами.

Оставался еще один важный вопрос — гражданам страны требовалось объяснить, что происходит на западной границе и кто виноват в том, что агрессия фашистской Германии стала для руководства СССР полной неожиданностью. Молотов предложил Сталину выступить с обращением и снова не получил ответа. В эти мгновения величайшей личной трагедии и трагедии страны у Вождя не нашлось нужных слов. Предложение Молотова поддержали остальные. Сталин отказался и глухо обронил:

«…Пусть Молотов выступит. Мы все возражали против этого: народ не поймет, почему в такой ответственный исторический момент услышат обращение к народу не Сталина — Первого секретаря ЦК партии, Председателя правительства, а его заместителя… Однако наши уговоры ни к чему не привели. Сталин говорил, что не может выступить сейчас, это сделает в другой раз», — вспоминал Микоян.

В то время как в Кремле разбирались с тем, что происходит на западной границе и лихорадочно пытались организовать отпор агрессору, в Берлине подводили первые итоги блицкрига. Его результаты превзошли все ожидания. На северо-западном направлении германские войска продвинулись на 15–25 километров в глубь советской территории. На юго-западе, на отдельных участках они вклинились в боевые порядки Красной армии до 40 километров. Наибольший успех был достигнут на минском направлении, танковые и моторизованные части генерала Гота оторвались от границы на 50–60 километров и развивали наступление на столицу Белоруссии.

Оборона советских войск была сокрушена, сплошная линия фронта отсутствовала, в плен попали десятки тысяч солдат и офицеров Красной армии. Трофеи пока не подсчитали, они представлялись огромными.

В рейхсканцелярии царила эйфория. Гитлер не стал ждать окончательных итогов первого дня войны и выступил по радио:

«…После тяжелых размышлений, когда, я был вынужден молчать в течение долгих месяцев, наконец, наступил момент, когда я могу говорить с полной откровенностью. Москва предательски нарушила условия, которые составляли предмет нашего договора о дружбе…

Ночью 18 июня русские патрули снова проникли на германскую территорию и были оттеснены лишь после продолжительной перестрелки.

Теперь наступил час, когда нам необходимо выступить против иудейско-англосаксонских поджигателей войны и их помощников, а также евреев из московского большевистского центра…

Принимая на себя тяжелые обстоятельства, я служу делу мира в этом районе, обеспечивая безопасность Европы и защиту всех стран Европейского континента. Сегодня я решил передать судьбу государства и нашего народа в руки наших солдат. Да поможет нам Бог в этой важнейшей борьбе!»

Ответное слово советских руководителей прозвучало в 12.15 22 июня с Центрального телеграфа. С обращением выступил Молотов:

«…В 4 часа утра, без предъявления каких-либо претензий к Советскому Союзу, без объявления войны, германские войска напали на нашу страну…

Это неслыханное нападение на нашу страну является беспримерным в истории цивилизованных народов вероломством. Нападение на нашу страну произведено несмотря на то, что между СССР и Германией заключён договор о ненападении…

Правительство Советского Союза выражает непоколебимую уверенность в том, что наши доблестные армия и флот и смелые соколы Советской авиации с честью выполнят долг перед родиной, перед советским народом, и нанесут сокрушительный удар агрессору…

Наше дело правое. Враг будет разбит. Победа будет за нами!»

Особая группа при наркоме НКВД СССР

В тот и на следующий день Судоплатов занимался тем, что готовил и направлял в закордонные резидентуры указания, в которых ориентировал их на проведение агентурно-оперативной работы в условиях военного времени. На особом контроле у него находилась группа Эйтингона, занимавшаяся разработкой предложений для наркома, они касались организации разведывательно-диверсионной и террористической деятельности в тылу противника.

24 июня Судоплатова вызвал к себе Берия. Помимо него в кабинете присутствовал Меркулов. На их осунувшихся лицах, казалось, жили одни только глаза. Шел третий день с начала вероломного нападения Германии, и ни у кого из присутствующих уже не возникало сомнений в том, что это никакая не крупномасштабная провокация «отвязавшихся немецких генералов», а настоящая война. На некоторых участках фронта войска вермахта продвинулись на десятки километров в глубь советской территории. Потери Красной армии не поддавались подсчетам, так как отсутствовала связь не только с корпусами, а и целыми армиями. В воздухе безраздельно господствовала авиация люфтваффе, а на земле бронированная армада.

Трагизм положения на фронтах становился все более очевиден, так же как и полный крах концепции ведения Красной армией войны на территории противника. Эту суровую реальность отразил в своем дневнике полковник Бойе. В частности, он писал:

«Рай Советов.

Что мы видим в раю Советов? Народ не имеет религии и души. Церкви разрушены или служат амбарами. Культуры не видно и следа. Тупо сидит население у своих разрушенных домов. И это называется рай Советов?!

С этим сбродом вскоре будет покончено. У каждого из нас лишь одно чувство — это счастье, что фюрер решил радикально изменить эту порочную систему».

Осознание трагизма положения, сложившегося на фронтах, читалось на лицах Берии, Меркулова и Кобулова. Кивнув головой на приветствие Судоплатова, Берия устало махнул рукой на стул за приставным столом и распорядился:

— У нас мало времени, Павел Анатольевич! Давай сразу по существу!

— Есть! — принял к исполнению Судоплатов, открыл папку, достал первый документ и пояснил: — Здесь я и Эйтингон изложили основные задачи будущего подразделения.

Берия поправил пенсне, достал из подставки остро отточенный красный карандаш и обратился к документу. Судоплатов подался вперед и внимательно следил за реакцией наркома. Острие карандаша задержалось на названии:

Особая группа при наркоме НКВД СССР. После паузы Берия заметил:

— Все новое — это хорошо забытое старое. Правильно! Нечего изобретать велосипед. Согласен.

Судоплатов откинулся на спинку кресла и расслабился. Дальше острие карандаша наркома скользнуло по перечню задач:

1. Организация и проведение диверсий на коммуникациях, промышленных предприятиях, сооружениях, транспортных коммуникациях и аэродромах противника.

2. Сбор военно-разведывательной и политической информации для Красной армии.

3. Организация партизанских отрядов и помощь в развитии партизанского движения.

4. Учет, выявление и уничтожение представителей оккупационных властей, германской агентуры, предателей, пособников оккупантов…

Здесь рука наркома остановилась и затем вписала:

Борьба против антисоветских националистических формирований.

Отложив документ в сторону, Берия поправил пенсне и обратился к Судоплатову:

— Предложения по организационно-штатной структуре группы проработаны?

— Так точно! — доложил Судоплатов, достал из папки следующий документ и положил на стол.

Берия склонился над ним, задержал внимание на той части схемы, где было обозначено одно из основных звеньев будущего специального подразделения, которое значилось как «Разведывательно-диверсионная резидентура» (РДР), поставил восклицательный знак и заметил:

— Павел Анатольевич, это основное оперативно-боевое звено группы. Его необходимо самым тщательным образом проработать как структурно, так и в вопросе комплектования профессионально подготовленными кадрами.

— Товарищ нарком, именно с этих позиций мы с Эйтингоном и